Сеанс проходил точно так же, как и в прошлый раз. Мистер Мун даже узнал знакомые лица — Эллиса Листера и вдову Эрскин. Вместе с ними пришли пожилая пара и невероятно мрачный мужчина, оплакивающий жену. Другими словами, обычный парад неудачников и обманутых, жаждущих утолить собственные невзгоды участливым воркованьем и приятными пустыми словами хозяйки.
После получаса бессмысленной вежливой болтовни, рукопожатий, представлений, чая и печений начался сеанс. Так же серьезно, как и прежде. Мадам Инносенти села во главе стола, быстро перешла на голос Коркорана и принялась выдавать те же туманные, искусно изложенные послания из мира духов. Вначале она обратилась к миссис Эрскин.
— С кем вы желаете говорить? — спросила она знакомым щепетильным тоном испанца.
— С моим мальчиком,— усталым и тонким голосом ответила миссис Эрскин.— С моим маленьким сыном Билли. Ему было шестнадцать, когда он умер.
— Билли? — прошептал Коркоран.— Билли? Есть ли среди духов Билли Эрскин?
Пауза. Затем вполне предсказуемое:
— Мама?
Инносенти сумела довольно сносно изобразить молодой мужской голос, ломающийся и неуверенный.
— Билли? — позвала миссис Эрскин со смесью боли и надежды.— Билли, это ты?
— Мама! Почему ты только сейчас пришла ко мне? Я здесь так давно. Я ждал.
Миссис Эрскин всхлипнула.
— Прости меня, Билл. Ты можешь простить меня?
— Ты скоро ко мне придешь? Здесь тепло и уютно. Тебе тут понравится, мама, я знаю.— Голос стал жалобным, плаксивым.— Но что с тобой случилось, мама? Ты кажешься такой старой...
Эрскин снова всхлипнула, и мадам Инносенти прошептала:
— Мама, я люблю тебя.
Этот разговор продолжался, как показалось мистеру Муну, нескончаемо долгие часы, и он чуть было не погрузился в легкую дрему, когда вдруг услышал собственное имя.
— Мистер Мун? — произнесла мадам Инносенти голосом Коркорана.
— Сеньор,— ответил Эдвард.— Как приятно снова с вами встретиться.
— Хотелось бы мне сказать то же самое. Но прошло семь дней, а вы ни черта не сделали.
— Я был занят.
— Пройдет чуть больше недели, и город запылает, а вы ничего не сделали, чтобы предотвратить это! Духи в страхе, мистер Мун! Лондон в великой опасности.
— Мне все так говорят.
— Хонимен был только крючком. Вы проглотили наживку и даже не поняли этого. Вас использовали.
— Я слушаю.
— Под землей.— Тон Коркорана стал более убедительным.— Опасность под землей.
— Опасность?
Мадам Инносенти выгнулась. Мистер Мун и Сомнамбулист ощутили, как ужасно задрожали ее руки, словно по ним бежала незримая сила.
— Гибель города близится, — возвестила она, стуча зубами.— Заговор против вас. Камни трескаются. Спящий пробуждается.
Несмотря на собственный скепсис, Эдвард чувствовал себя околдованным.
— Что вы имеете в виду?
— Скимпол — пешка. Цель — вы. И вы будете виноваты во всем.
Мы с мистером Муном долго обсуждали предупреждение мадам Инносенти. Конечно, оно звучало ожидаемо смутно и с претензией на тайное знаньице, но оказалось чудовищно точным во многих ключевых моментах. Эдвард некоторое время оспаривал его достоверность — думаю, скорее, чтобы убедить себя, а не меня,— утверждая, будто большую часть сведений она могла вытянуть из Скимпола, Листера или кого там еще из их шпионской братии. Но в конце концов мы оба были вынуждены признать, что мадам Инносенти могла и не притворяться.
Женщина-медиум открыла глаза, и то, что случилось далее, застало мистера Муна врасплох. Позже никто толком не мог описать увиденного. Все свидетели говорили разное, кроме основных фактов. Как почудилось самому Эдварду, глаза мадам Инносенти вдруг стали ярко-алыми. Другие настаивали на зеленом или радужно-желтом цвете, а миссис Эрскин утверждала, хотя ее показаниям, как вы вскоре узнаете, до конца доверять не следует, будто они сделались бездонно-черными. Конечно, сам цвет не важен. Важно то, что случилось нечто замечательное, нечто явно необъяснимое.
Женщина-медиум, пронзительно закричав, упала и осталась лежать неподвижно, словно мертвая. Некоторые из присутствующих утверждали, будто из носа и рта мадам Инносенти тянулись струйки дыма, как если бы внутри ее остывал какой-то чудовищный мотор.
Впрочем, наваждение быстро развеялось. Миссис Эрскин, как минимум семидесятилетняя дама, вскочила, в буквальном смысле этого слова, бросилась к медиуму, подняла ее на ноги и стала хлопать по щекам.
— Энн Бэгшоу? — поинтересовалась вдова тоном сыщика, взявшего подозреваемого с поличным.
Мадам Инносенти пришла в себя, и глаза ее обрели прежний цвет.
— Больше нет.
Миссис Эрскин повернулась к остальным гостям.
— Леди и джентльмены, прошу простить мое вмешательство. Я представляю Комитет бдительности.
Те, кто верил медиуму, неодобрительно загалдели, однако миссис Эрскин продолжала:
— Эта женщина не мадам Инносенти и никогда ею не была. Ее имя Энн Бэгшоу.
Муж прорицательницы шагнул было вперед, намеренный возразить, но дама из Комитета бдительности отстранила его небрежным жестом.
— Сегодня я якобы говорила со своим покойным сыном,— объявила она.— Но у меня нет сыновей. Ни живых, ни мертвых. Если верить миссис Бэгшоу, то я сегодня говорила с мальчиком, которого никогда не существовало.
Инносенти взяла себя в руки и заговорила, но обращалась она не к своей обвинительнице, а к Эдварду Муну.
— Все, что было,— правда,— произнесла женщина-медиум.— Предостережения настоящие.
Теперь почти всех охватил ужас, и начался такой бедлам, что иллюзионисту пришлось заорать, перекрывая общий шум.
— Прошу вас, уймитесь! Вам еще не всю правду сказали! — В помещении стало тихо. Все, включая медиума и охотницу, повернулись к нему. — Наши хозяева, возможно, и не совсем те, кем хотят казаться, но, как понимаю, и миссис Эрскин не та, за кого себя выдает.
Старуха выругалась себе под нос.
— Посмотрите на ее руки, леди и джентльмены. Слишком гладкие, без морщин. Слишком молодые, чтобы быть настоящими.
Эрскин злобно глянула на него, протиснулась мимо Энн Бэгшоу и вылетела из помещения с резвостью, совершенно несвойственной женщине ее лет. Собравшиеся услышали, как она протопала по коридору и выскочила на улицу, уподобившись крысе, совершающей ритуальное бегство с текущего и полузатопленного старого корыта.
Мистер Мун повернулся к спутнику.
— Не выпускай никого, пока я не вернусь.
Снаружи лил сильный дождь. Эдвард не успел пробежать и нескольких ярдов, как уже промок до нитки. Впереди он видел миссис Эрскин, отчаянно удирающую сквозь водяные струи в поисках убежища среди темных улочек и закоулков Тутинг-Бэк.
