Клеменс склонился над столом, шурша картами.
— Если вы серьезно намерены туда пойти, то вы правильно решили узнать все как следует.
Миссис Гроссмит прокашлялась.
— Мне правда надо сказать вам кое-что важное!
— Не сейчас,— прорычал Мун.— Подождите. Клеменс понизил голос до заговорщического шепота.
— Я знаю людей, которые работали на продолжении ветки до Кинг-Уильям-стрит. Все люди надежные, уж поверьте мне. Ну да, пара-другая может и пропускать стаканчик время от времени, но все вместе они не могут ошибаться. Они кое-что внизу видели. Это точно.
— Рассказывайте, рассказывайте. Что же они видели?
— Туннели. Туннели, которых нет ни на одном плане. Они были проложены не для поездов. Огромный лабиринт, словно гигантские крысиные ходы, ведущие во тьму. Какая-то старая дверь прямо в земле. И что-то там живет — так они говорили. Два человека пропали. Просто исчезли, и никто больше их не видел. После этого остальные перепугались и заявили, что больше не хотят туда спускаться.
— Что же случилось потом?
— Большинство, понятное дело, бросило работу. Остаться согласились немногие. Разве что самые храбрые или тупые. Ну, может, не такие тупые на самом деле. По большей части они сейчас богаты. Куда богаче, чем любой железнодорожник вообще может быть. Те, которые умом не тронулись.
— Тронулись?
— Что-то случилось. Один из них, похоже, спятил. Бедняга начал видеть всякое и бормотать как идиот. Конечно, там трудно не спятить. Там, под землей, в сырости и темноте... Там воображение начинает такие штучки выкидывать...
— Одни пропали, другие разбогатели. А третьи спятили,— мистер Мун словно бы размышлял вслух.— Спасибо, мистер Клеменс. Ваша помощь неоценима.
— Да с удовольствием.
Иллюзионист протянул ему горсть монет, но когда чумазый джентльмен собирался взять их, Эдвард сжал кулак.
— Вы можете отвести меня туда? Железнодорожник неуверенно посмотрел на него.
Мистер Мун многозначительно перевел взгляд на зажатые в горсти монеты.
— Я отведу вас ко входу в туннель,— с сомнением произнес Клеменс— Но дальше не пойду. То, что я слышал... Вниз я ни за какие коврижки не полезу.
— Вам и не придется. Туда полезем мы с Сомнамбулистом. Можно сделать это нынче ночью?
Клеменс на мгновение задумался.
— Скажем, в полночь у Монумента?
— Отлично.— Мистер Мун проводил его к дверям.— Там и встретимся.
Клеменс еще раз вежливо кивнул и двинулся прочь, нелепая клякса на безупречно-бежевом фоне отеля. В коридоре он разминулся с сияющим мистером Артуром Барджем, спешившим в апартаменты иллюзиониста.
Бардж вежливо постучал, не спеша вошел и направился прямиком к миссис Гро. Он схватил ее за руку с той же простотой, с какой любовники вдвое моложе их встречаются после долгой разлуки. На самом-то деле они расстались после обеда, то есть едва ли больше часа назад.
— Ты ему сказала? Миссис Гроссмит вздохнула.
— Пока не удалось.
— Сказала что? — раздраженно поинтересовался мистер Мун.
— Я пыталась вам сказать, как только вошла, сэр. Вы же меня не слушали.
Эдвард смягчился.
— Я весь внимание.
— У меня хорошие новости.
— Приятно слышать.
Миссис Гроссмит тем временем все сильнее сжимала руку Артура. Слова хлынули из нее торопливым потоком, налетая друг на друга в стремлении оказаться услышанными.
— Сегодня вечером Артур сделал мне предложение... и я дала согласие, мистер Мун, я согласилась! Я выхожу замуж!
На мгновение воцарилось молчание. Иллюзионист сумел выдавить натянутую улыбку.
— Отлично,— наконец произнес он тоном дрессировщика, похвалившего старого пса, наконец-то освоившего новый трюк.
Сомнамбулист попытался написать «Поздравляю», но не оценил длину слова, запутался в правописании и в результате вывел:
ПРАЗДРАВВВ
Далее шли неразборчивые каракули. Миссис Гроссмит все же поняла.
— Спасибо.
Бардж отпустил руку невесты и шагнул к мистеру Муну.
— Наверное, вам это кажется до ужаса внезапным, — сказал он.— Нашему знакомству не больше месяца, но мы сразу же поняли, до какой степени подходим друг другу. И кроме того, наш возраст не позволяет ждать долго, если понимаете, о чем я. Всяк заслуживает счастья. И мне кажется, мы с Эмми будем счастливы.
Он явно подготовил речь заранее. Мистер Мун выслушал его со всей возможной любезностью и, как только монолог закончился, торжественно произнес:
— Благословляю вас!
— Спасибо вам, сэр,— просиял Бардж.— Это так много для меня значит. Честное слово.
Эдвард повернулся к своей экономке.
— Однако, насколько я понимаю, счастливое известие о том, что мистер Бардж обретает супругу, означает также, что я лишаюсь домоправительницы?
Миссис Гроссмит с растерянным видом развела руками.
— Я не... То есть мы не решили.
— У меня достаточно денег, чтобы содержать нас обоих,— гордо заявил Бардж.— Так что ее трудовая жизнь окончена.
— Ну, ладно. Желаю вам счастья.— Мистер Мун сложил карты и планы подземного Лондона.— Яичницу с беконом, пожалуйста, миссис Гроссмит. У нас впереди длинная ночь. И я искренне надеюсь, что в конце концов мы получим кое-какие ответы.
— Эмми,— пробормотал он, едва только парочка удалилась на кухню — наверняка, чтобы пообниматься над сковородкой.— Полагаю, сокращенное от Эммелин... Должен признаться, до нынешнего дня я понятия не имел, как ее зовут.
По ночам школьный двор выглядел печально и угнетающе. Печально — из-за пустоты и тишины, воцарявшихся там, где обыкновенно стоял топот, звенел смех и бурлила жизнь. Угнетало же ощущение присутствия невидимых глазу существ, чуждых человеческой природе. Впрочем, находясь посреди школьного двора среди ночи, когда его дневные обитатели давно загнаны спать, не так уж сложно вообразить себя в окружении тысяч призрачных школьников. Можно легко представить водоворот и суматоху игр, звуки ударов клюшки по мячику и стоны разочарования, раздающиеся вслед за звонком, призывающим на занятия. Мистер Скимпол никогда не страдал от избытка воображения. Напротив, альбинос даже гордился своим здравомыслием и сугубо практическим складом ума. Однако, пробравшись ночью во двор мужской школы Гэммидж, даже он испытал неприятную дрожь во всем теле.
Конечно, Скимпол не любил и сами школы. Как полные учеников, так и пустые. У классной доски его подстерегали недобрые воспоминания. Они расхаживали вокруг крикетного поля и с обманчивой беспечностью скакали по двору, где еще можно было различить призрачные очертания «классиков».
