Наконец, шаман опустил голову, прикрыл глаза и сказал-пропел несколько тягучих фраз на своём языке.
Айна неожиданно вскочила на ноги, закрыла лицо ладонями, вскрикнула протяжно, с отчаяньем, и выбежала из яранги, отодвинув плечом оленью шкуру, заменяющую дверь.
— Что-то случилось? Что-то не так? — забеспокоился Ник.
— Конечно, не так, — подтвердил Афоня. — Айна — моя дочка. Ей давно уже рожать пора. Мне внук нужен. А чтобы внук хорошим получился, у него отец хороший должен быть. Настоящий мужик. Где в тундре настоящего взять? Все спирт пьют, чифирят. Таких моей Айне даром не надо. Вот, думали, ты поможешь. Не получится ничего, однако. — И потерянно замолчал.
— Почему — не получится? — через минуту спросил Ник, немного даже уязвлённый своим отчислением из славного отряда племенных производителей.
Посмотрел шаман ему в глаза и объяснил, словно ушат холодной воды на голову вылил:
— Ты — Странник. Не из этих дней. Издалека. Там у тебя уже есть ребёнок. Дочка. Семь Больших Солнц ей. Добрая, ласковая, кудряшки светлые. Других детей у тебя больше не будет. Никогда. Ты — Странник. Пришёл к нам из неоткуда. Скоро дальше уйдёшь, по своему Пути. Да, надо было Айне тебя «пятнистым» отдать. В стойбище тогда много добра прибавилось бы: чай, табак, спирт.
— Я могу и уйти! — обиделся Ник.
— Испугал, — усмехнулся Афоня. — Это я шучу так. Лежи спокойно. Знающий никогда не выгонит Странника. Сил ты потерял много, а лекарств ваших у меня нет. Буду тебя жареной собачатиной кормить, лечить то есть. Она, собачатина, хорошо силы восстанавливает. Очень хорошо. При всех болезнях помогает… — Откинул входную шкуру, отрывисто прокричал несколько коротких команд.
Вскоре Айна пришла. Уже в обычной одежде, в одной руке — большая сковорода с шипящей собачатиной, в другой — металлическая кружка с оленьей, ещё дымящейся кровью.
На Ника девушка старалась не смотреть, в сторону отворачивалась.
Сковородку прямо перед ним поставила, на деревянный ящик из-под водки, кружку передала своему отцу. Развернулась и ушла, спотыкаясь, словно загребая ногами невидимый снег, — тихая и печальная.
Шаман насыпал в кружку немного пепла из своей трубки, размешал грязным пальцем. Поставил кружку рядом со сковородкой, ржавым ножом мясо на мелкие кусочки порезал, из-за голенища кирзового сапога достал вилку деревянную двузубую, вложил её Нику в левую руку.
Пожевал Ник того мяса сколько смог — действительно взбодрило, даже правую половину тела стал чувствовать, в левой ноге иголки закололи невыносимо.
— В ноге колет? — обрадовался Афоня. — Очень хорошо! Теперь кровь оленью пей! Всю кружку, до дна!
Выпил в три приёма, даже не стошнило.
Голова опять закружилась, в ноге уже противно жужжала пила, плечо было холоднее льда, даже щека занемела от того холода, а лоб в поту — жарко…
Сколько спал после этого, Ник так и не понял. Наверное, долго: жар отступил, ногу перестало дёргать, правое плечо уже ощущалось настоящим, а не глыбой льда.
Пришёл в норму, даже аппетит проснулся неслабый, волчий.
Афоня, бережно поддерживая Ника под левую подмышку, помог выбраться из яранги.
Хорошо дышалось на свежем воздухе, полной грудью. Вокруг стойбища паслись северные олени, собаки ленивыми группками перебегали с места на место.
Голубое бездонное небо над головой, лёгкий ветерок, пахло чем-то свежим и влажным.
На обед разместились на крохотной, тщательно вытоптанной и поэтому твёрдой поляне, на старых оленьих шкурах, рядом с деревянным столбом, на котором было вырезано лицо какого-то местного божества.
Закусили жёлтым китовым салом, основное блюдо — моржовое мясо недавнего убоя, свежее, душистое, пахучее. Ник, подражая Афоне, держал зубами большой кусок мяса, отрезая в нужный момент острым ножом около самых губ. Маленькие кусочки парной моржатины прямо-таки таяли во рту.
— Мы моржей иногда у береговых чукчей покупаем, — рассказал Афоня, непрерывно чавкая. — Вернее, меняем на шкурки песцовые, на оленей, собак ездовых, на невест. Моржи — это хорошо. Вкусное мясо. Шкуры для яранг, ремни для хозяйства. Из бивней амулеты можно вырезать. Зимой меха не спасут от холода, только мясо моржовое. Много зимой моржатины есть надо, очень много…
Время от времени шаман бросал кусочки мяса: то "под ноги" неизвестному божеству, то собакам, которые сидели невдалеке, неотрывно глядя на Афоню. Изредка собаки протяжно поскуливали, словно сообщая хозяину о своём голоде. Псы были худющими, линялыми, с повисшими на боках разноцветными клочьями шерсти.
Ник подошёл к столбу-божку, вгляделся в вырезанное на стволе дерева строгое лицо.
Ба, знакомые всё лица! Это же Роман Аркадьевич Абрамович, собственной персоной, только хмурый очень, видимо — задумчивый…
— Откуда он у тебя? — спросил Ник, кивнув головой на тотем.
— Три Солнца назад нашёл, на берегу моря. Очень сильный бог. Хорошо, очень хорошо помогает. Только вот, — запечалился Афоня, — не знаю, как его имя.
— Я знаю. — Ник снова улёгся на оленьих шкурах. — Его зовут Абрамович.
— Хорошее имя, — обрадовался шаман. — Звучное, весёлое. Абра-мо-вич… — тягуче произнёс, словно пробуя слово на вкус.
"Теперь-то понятно, — отметил про себя с философской грустинкой Ник, — почему чукчи тогда, много лет тому вперёд, Романа Аркадьевича так тепло приняли. Они просто уже знали о нём, ждали…"
Запили еду тёплым кипятком, раскурили трубки.
Табак у Афони на удивление духовитым оказался, Ник, в своё время, такой в одном специализированном магазине покупал, в скучном городе Лондоне.
Не успели докурить, загрохотало где-то вдали. На востоке, из-за ближайшей сопки, полыхнуло жёлто-оранжевое зарево. Приблизительно в пятнадцати километрах от стойбища.
— Надо бы сходить туда. Посмотреть, что к чему, — невозмутимо посасывая свою трубку, решил шаман. — Позови трёх молодых охотников из дальней яранги! — уже к Айне обратился, которая на краю поляны обрабатывала железным скребком свежую оленью шкуру. — Сама с ними сходишь. Осмотришься. Ружья с собой возьмите! А я подремлю тут. Солнышко тёплое нонче…
В итоге не выдержал, сдался на милость своему любопытству, сам отряд разведчиков решил возглавить.
Естественно, Ника пытались в стойбище оставить, ранен ведь, как-никак.
Уболтал, уговорил, посулил невесть чего — взяли с собой.
Путь пролегал через болотистую равнину, и Ник, из-за того что правая рука была примотана к туловищу (Афоня лично примотал, чтобы рану не тревожить), постепенно стал отставать, ведь держать на болоте равновесие с одной рукой гораздо труднее, чем с двумя.
Велев Айне присматривать за Ником, шаман резко увеличил темп, и вскоре он и трое молодых охотников скрылись из поля зрения, войдя в узкую горную лощину.
