Айна подошла к ним, начался долгий оживлённый разговор, сопровождаемый удивлёнными возгласами, из яранг показались любопытные женские лица, собаки перестали лаять и беззаботно забегали по стойбищу, весело помахивая лохматыми хвостами.
Обернувшись в сторону «багги», Айна уверенно махнула рукой: подъезжайте спокойно, здесь вас ждут друзья!
Шаман, совсем ещё нестарый приземистый чукча, с Ником достаточно небрежно поздоровался — быстрое такое рукопожатие получилось, несерьёзное.
Руку же Сизого он обеими своими ладонями обхватил, долго тряс, головой кивая при этом, что тот китайский болванчик, улыбался широко, всем своим видом уважение безмерное выражая.
Ну ещё бы, кто Ник такой, просто командир. А Лёха — муж самой Айны, совсем ещё недавно самой желанной и престижной невесты во всей тундре, дочери самого Афони — Великого Шамана!
Прошли в самую высокую ярангу, расселись вокруг круглого кострища-очага. По одну сторону — Ник, Айна и Сизый, по другую — шаман со своим заместителем, по внешнему виду — младшим братом.
В яранге было достаточно светло. В очаге потрескивал крохотный, но жаркий костерок, на специальных камнях-подставках ярко горели, совершенно без копоти, два чукотских жирника. Основу этого осветительного прибора, как объяснила Айна, составляет специальный мох, тщательно высушенный и на совесть пропитанный моржовым жиром.
Молчали, курили.
Ник уже был знаком с этим обычаем: нельзя с уважаемыми людьми вести серьёзные разговоры на пустой желудок. Сейчас, очевидно, ждали, когда мужчины забьют и освежуют молодого оленя, а женщины приготовят для дорогих гостей изысканные яства.
Так что делать нечего — сидим, ждём, бамбук, что называется, курим, слюну по гортани вперёд-назад гоняем…
Откинув входной полог, в ярангу вошла пожилая чукчанка, держащая в одной руке пустой чугунок, а в другой — железную кочергу. Ловко сгребла в чугунок весь костерок без остатка, на его место с грохотом уложила тяжёлый медный лист, с поклоном удалилась.
Через минуту появились две другие морщинистые бабушки, в центре листа водрузили большой чан, полный крупных розовых кусков варёной оленины, вокруг него расставили миски с оленьей печенью и почками, ковшики с тёплой оленьей кровью.
— Угощайтесь, гости! — скупо кивнул шаман и первым вытащил из чана оленью лопатку.
Ник последовал его примеру, но выбрал себе кусок более скромных размеров.
Пахучее, слегка недоваренное мясо обжигало руки, приходилось перебрасывать его из ладони в ладонь.
"Это, конечно, не жареный порги, но тоже — очень даже вкусно", — отметил про себя Ник.
Достаточно продолжительное время в яранге раздавалось аппетитное чавканье, хруст разрываемых жил, треск разламываемых костей, сытое урчание увеличивающихся на глазах животов.
Ник, доев второй кусок мяса, сдался первым: вытер ладони о собственную кухлянку — в полном соответствии с местными обычаями, сделал несколько глотков оленьей крови и откинулся назад, прислонившись к деревянному столбу, являющемуся составной частью каркаса яранги.
Вскоре его примеру последовала Айна. Оба чукчи растянулись на мягких оленьих шкурах и приготовились выкурить послеобеденные трубочки, только один Сизый продолжал без устали работать челюстями, не выказывая никаких признаков насыщения.
Шаман долго наблюдал за ним, слегка улыбаясь и перебирая некое подобие чёток, наконец, доброжелательно глядя Айне в глаза, сделал своё заключение:
— Правильный тебе муж достался. Ест — прямо как чукча. Настоящий чукча за один раз пол-оленя может слопать. А потом — две недели по тундре совсем без еды бегать. Снова пол-оленя съест, и опять в тундру — песцов добывать, чернобурок. И тебе такой достался, правильный. Хорошие дети от него народятся, здоровые, шустрые.
Айна расплылась в счастливой улыбке, с гордостью посматривая на Лёху, который всё никак не мог остановиться: то печёнку куснёт, то оленью почку, предварительно в кровь обмакнув, не жуя проглотит.
В конце концов, Сизый понял, что все ждут только его, прервал процесс насыщения и даже далеко отодвинулся от этого достархана, видимо для того, чтобы загребущие руки не смогли уже ничего схватить.
Помощник шамана встал с трудом, подошёл к входному пологу, просунул руку наружу, знак условный подал, медленно вернулся, с видимым облегчением плюхнулся на оленью шкуру.
Две давешние бабульки ловко убрали всю посуду, наполненную сейчас плохо обглоданными костями и объедками, третья куском старой кухлянки протёрла медный лист, поставила на край несколько мисочек, наполненных разноцветным песком.
Дождавшись, пока она выйдет и прикроет за собой полог, шаман неторопливо заговорил:
— Очень плохо, что за вами идёт ньянг. Очень плохо. Никому другому бы не поверил, что ньянги ещё ходят по тундре. Но Айна — дочь Афони. Она не может обманывать. Мы кочуем на восход, там есть свежий ягель. Подождём два Маленьких Солнца и уйдём. Раньше не получится. Дела ещё важные есть, не все закончены. А куда вам идти, я сейчас покажу. Смотри сюда, начальник, — обратился к Нику.
Пододвинул к себе поближе миски с песком, с пола яранги ладонью зачерпнул пригоршню мусора, бросил на край листа бурую косточку.
— Старая кость — наше стойбище. Это, — насыпал рядом с костью тонкую полоску бурого песка, — низкие сопки, с заката на восток идут, это, — он воспользовался песком жёлтого цвета, — Спящий ручей…
"Это он нам географическую карту рисует", — понял Ник и пододвинулся к медному листу поближе.
Жёлтым песком шаман отмечал реки и ручьи, бурым — горные хребты, пятнышко белого пятна на жёлтой полоске означало переправу, такое же пятнышко на бурой змейке — перевал.
На глазах Ника рождался настоящий картографический шедевр.
Ага, вот эта тонкая жёлтая загогулина и есть искомая река Белая, а эта, более толстая кривая линия, очевидно, река Анадырь. Недалеко от места встречи тонкой и толстой жёлтых полос, шаман разместил обгоревшую спичку.
— Где спичка лежит, там белые люди стойбищем стоят. В камне пещеры делают, жёлтое железо ищут. Их главного зовут — как самого Ленина. Но не похож совсем. Я настоящего Ленина видел, в фактории на стене картинка висела.
— Ура! — обрадовался Лёха. — Вот и Гешка с Ильичом нашлись! Ух, и гульнём вскорости, все Тени над тундрой вздрогнут!
— Шумный он у тебя очень, — подмигнул Айне шаман. — Дети очень крикливыми народятся. Всегда будить будут по ночам, есть просить…
Зачерпнул в ладонь песка из очередной чашки, неторопливо высыпал его на лист — тонкой зеленоватой полосой, внимательно посмотрел на Ника.
— Это твой путь, так до нужного места быстро дойдёшь. Смотри, запоминай. С собой этот лист тебе не забрать, да и песок весь растрясётся…
Ник сосредоточенно смотрел на «карту», стараясь запомнить каждую мелочь.
