Она покачала головой:
– В последний раз ты сказал, что больше не станешь просить меня стать леди Форкосиган. Вообще-то ты говорил это каждый раз, как предлагал мне выйти замуж за лорда Форкосигана.
– Это еще один последний раз, Элли. Только теперь уже действительно последний. Я… Если честно, я должен рассказать тебе о второй части, точнее, о другом предложении. То, что последует завтра, вместе с новым контрактом для дендарийцев.
– Да черт с ним, с контрактом! Ты пытаешься поменять тему, Майлз. Что насчет нас?
– Я не могу иначе. Тут нужна полная откровенность. Завтра мы, то есть Аллегре, СБ и я, Барраяр, если тебе угодно, мы предложим тебе звание адмирала. Адмирал Куин, командующая Дендарийским Флотом Свободных Наемников. Ты станешь работать с Аллегре, в точности по той же схеме, что я работал с Иллианом.
Глаза Куин расширились, загорелись и снова потухли.
– Я не могу делать твою работу, Майлз. Я к этому совсем не готова.
– Ты уже делала мою работу. Ты вполне готова, Куин. Это я тебе говорю.
Она улыбнулась его знакомой властной интонации, которая так часто вела их всех к совершенно невозможным достижениям.
– Признаюсь… что хотела командовать. Но не так скоро и не такой ценой.
– Время пришло. Твое время. Мое. Вот так.
Элли пристально посмотрела на него, пораженная его тоном.
– Майлз… я не хочу сидеть на планете всю оставшуюся жизнь.
– Целая планета – это чертовски большое место, Элли. К тому же в Барраярской империи их три.
– Значит, в три раза хуже. – Наклонившись, она схватила его за руки и крепко сжала. – Предположим, я сделаю тебе другое предложение. Плюнь на Барраярскую империю. Дендарийский флот вполне проживет и без императорских контрактов, хотя, должна признать, благодаря тебе они всегда были очень выгодными. Флот существовал задолго до того, как Барраяр вообще возник на нашем горизонте, и будет существовать и дальше, когда они все провалятся в свой проклятый гравитационный колодец. Мы – космонавты, нам не нужны никакие планеты. Поезжай со мной! Будь адмиралом Нейсмитом, стряхни грязь со своих сапог! Я выйду замуж за адмирала Нейсмита мгновенно, если ты этого хочешь. Мы с тобой станем такой командой, что о нас будут слагать легенды! Ты и я, Майлз, подальше отсюда!
– Я пытался, Элли. Пытался много недель. Ты и представить себе не можешь, как я пытался. Но я никогда не был наемником. Ни единой секунды.
В ее темных глазах вспыхнул гнев.
– И ты думаешь, что имеешь моральное превосходство над всеми нами?!
– Нет, – вздохнул он. – Но это делает меня Майлзом Форкосиганом. А не Майлзом Нейсмитом.
Она покачала головой. А, отказ. Точно, отказ.
– В тебе всегда было что-то, до чего я никогда не могла добраться. – Ее голос звенел от боли.
– Знаю. Я годами пытался изгнать из себя лорда Форкосигана. И не смог, даже ради тебя. Ты не можешь выбрать часть меня, Элли. Я либо все, либо ничего.
– Ты можешь быть чем тебе угодно, Майлз, и где угодно!
Он мрачно усмехнулся:
– Нет. Я обнаружил, что во многом ограничен. – Теперь уже он сжал ее ладони. – А ты, возможно, можешь выбирать. Поедем на Барраяр, Элли, и будь… Отчаянно несчастлива со мной?
Она рассмеялась:
– Это что, еще большая откровенность?
– На длинном пути другого не дано. А я думаю об очень длинном пути.
– Майлз, я не могу. То есть твой дом очень красивый для планеты, но там, внизу, такая тоска!
– Ты можешь сделать это менее тоскливым.
– Я не могу… не могу быть тем, что ты хочешь. Не могу быть твоей леди Форкосиган.
Майлз отвел взгляд, потом снова посмотрел на нее и раскрыл руки.
– Я могу дать тебе все, что у меня есть. Я не могу дать меньше.
– Но взамен ты хочешь всю меня. Адмирал Куин сгорела, а из пепла возникла… леди Форкосиган. Возрождение – не мое амплуа, Майлз. Это по твоей части. – Она беспомощно покачала головой. – Уезжай со мной.
– Останься со мной.
«Любовь побеждает не все». Наблюдая за ее внутренней борьбой, Майлз вдруг понял, что испытывал генерал Гарош. Может, Гарош тоже не получил удовольствие от своей моральной пытки. «Единственное, чем нельзя пожертвовать ради своего самого сокровенного желания…» Он крепче сжал ее ладони, желая от всего сердца не любви, а истины.
– Тогда выбери Элли. Какой бы Элли это ни окажется.
– Элли, это… адмирал Куин.
– Так я и думал.
– Тогда зачем ты со мной это делаешь!
– Потому что тебе нужно выбрать сейчас, раз и навсегда.
– Ты вынудил меня к этому!
– Совершенно верно. Я могу жить с тобой. Я могу жить без тебя, если придется. Но я не могу стоять на месте, Элли, даже ради тебя. Полная консервация не есть жизнь, Элли, это – смерть. Уж я-то знаю.
Она медленно кивнула:
– Я понимаю.
Она начала помешивать свой суп, наблюдая за тем, как он за ней наблюдает…
Они занялись любовью в последний раз, в память о прошлых временах. Это было прощание.
Потом они долго сидели молча.
– Ты рожден быть солдатом, – нарушила наконец молчание Элли. – А не каким-то… высокопоставленным бюрократом.
Майлз расстался с мыслью объяснить ей, что собой являет благородный и древний пост Имперского Аудитора.
– Чтобы стать великим полководцем, нужна великая война. Но таковой сейчас нет, во всяком случае, тут. Цетагандийцы впервые за последние десять лет успокоились. Пол не агрессивен. Да и вообще мы сейчас в прекрасных отношениях со Ступицей Хеджена. Архипелаг Джексона довольно мерзок, но они там слишком разобщены, чтобы представлять собой реальную угрозу. Самой большой опасностью в данной области галактики являемся мы, но нашу энергию поглощает Зергияр. А я не уверен, что жажду сдать себя в аренду на завоевательную войну где-нибудь в другом месте.
– А твой отец это делал. И весьма успешно.
– Успех был неоднозначен. Тебе следует повнимательнее изучить нашу историю, любовь моя. Но я – не мой отец. Мне не обязательно повторять его ошибки, я вполне могу изобрести и свои собственные.
– Ты что-то стал таким политиканом в последнее время.
– Это теперь моя епархия. Военная служба годится только тем, кто может стоять и ждать, а жизнь коротка. Если Империи когда-нибудь снова потребуются мои военные таланты, мне пришлют уведомление по комму.
Элли выгнула брови и устроилась поудобнее, взбив подушки. Майлз положил ее голову себе на грудь и начал поглаживать волосы, наматывая на пальцы завитушки. Она начала водить рукой по его телу. Майлз чувствовал, как на них нисходит спокойствие, уходит прочь напряжение и ужас. Боль сменилась грустью и меланхолией, тихой и вполне понятной.
