Лем представил ему остальных и повел Майлза смотреть – ну, если не больницу, то мечту о больнице, которую представлял так ярко, что Майлз видел чуть ли не наяву законченный больничный комплекс.
– По дороге сюда я видел дамбу, – сказал Майлз, воспользовавшись паузой. – Откуда она взялась?
– Мы построили! – с гордостью ответил Лем. – Ну работенка была, должен сказать! Пришлось здорово потрудиться. Мы ждали-ждали силовые установки, что нам обещали в районе, но поскольку стояли где-то в самом низу списка, то прождали бы до сих пор. И я начал думать. Съездил в Достовар и посмотрел на их гидростанцию, что стоит у них много лет. Старье, конечно, но работает. Тогда я привез оттуда пару ребят нам в помощь, подобрал самое подходящее место и пригласил одного инженера из Хассадара, которому когда-то помог дом построить. Он с тех пор пристрастился проводить отпуск в домике у озера. Мы еще не полностью расплатились за генераторы, но и только.
– И там было самое подходящее место, да?
– О, да! Самый большой перепад высоты и самый быстрый поток. Со временем, конечно, нам не будет хватать энергии, но это лишь начало. Без электроэнергии это место находилось в застое. А теперь мы можем развиваться. Вот, врача заполучить не смогли бы, не будь у нас электричества.
– Тебя ничто не может остановить, верно?
– Ну, милорд, вам-то отлично известно, кто меня этому научил.
Конечно, Харра, его жена. Мать Райны. Майлз кивнул.
– Кстати о Харре, а где она?
Он приехал сюда, чтобы тихо постоять у могилы, но теперь ему очень захотелось поговорить с Харрой.
– В школе, где ж еще. Я там пристроил вторую комнату – у нас ведь нынче две учительницы. Девушка, выученица Харры, занимается с малышами, а Харра – со старшими.
– А я могу ее увидеть?
– Да Харра с меня шкуру сдерет, ежели вы улетите, не повидавшись с ней! Пойдемте, я вас к ней отведу.
Зед, передав Майлза с рук на руки, помахал на прощание и отправился восвояси, растворившись среди деревьев. Лем быстро переговорил со своими людьми и занял место Зеда на заднем сиденье флайера.
После короткого перелета они оказались у более старой и традиционной постройки – длинной хижины с каминными трубами. Над крыльцом висела вырезанная вручную деревянная вывеска «Школа имени Райны Журик». Лем провел Майлза внутрь, а Мартин остался скучать на улице. В классе за партами сидели человек двадцать подростков разного возраста и внимательно слушали живо жестикулирующую женщину, стоявшую у доски.
Харра Журик была такой же высокой и стройной, какой ее помнил Майлз. Прямые светлые волосы аккуратно уложены в традиционную прическу горянок. Одета – в простое, но аккуратное и хорошо сшитое платье. Босоногая. Как и большинство учеников, поскольку погода позволяла. Увидев Лема с Майлзом, Харра резко оборвала урок.
– Лорд Форкосиган! Господи, я и предположить не могла!.. – Подлетев к нему с не меньшим энтузиазмом, чем Зед с Лемом, Харра не ограничилась рукопожатием, а горячо обняла Майлза. Спасибо, что хоть от земли не оторвала. Скрыв изумление, он спохватился и тоже обнял ее, а потом, взяв за руку, чуть развернул.
– Привет, Харра. Отлично выглядишь.
– Я не видела вас с того вашего приезда в Хассадар.
– Да… Мне давно следовало сюда наведаться. Но я был сильно занят.
– Знаете, для меня было так важно, что вы приехали тогда на мой выпуск.
– Счастливое стечение обстоятельств. Просто я в тот момент оказался на Барраяре. Никакой моей заслуги в этом нет.
– Это зависит от точки зрения. Пойдемте, посмотрите… – Она повернулась к классу. – Смотрите, ребята, кто к нам приехал! Это сам лорд Форкосиган!
Дети уставились на него скорее с любопытством, чем с опаской или отвращением. Они внимательно глядели на странного коротышку, стоявшего во плоти под своим собственным портретом. На стене класса висели три портрета, два – вполне по праву: император Грегор в парадном мундире и граф Форкосиган, отец Майлза, в гораздо более скромном мундире, коричневом с серебром – родовых цветов Форкосиганов. Что касается третьего портрета!.. От государственных учреждений не требовали вешать на стенку изображения наследников – и однако на Майлза смотрела его собственная физиономия. Давний снимок, где он в зеленой форме с голубыми знаками различия. Должно быть, сразу после выпуска из Академии. Глаза Гора еще не сверкали в петлицах. Где, черт возьми, Харра его раздобыла?
Она гордо демонстрировала его своим ученикам, словно экскурсовод на выставке. С восторгом шестилетнего ребенка, получившего новую игрушку. Приехав в Лесную долину, он вовсе не собирался встречаться с кем-либо, не говоря уж о том, чтобы выступать на публике, и чувствовал себя крайне неловко в поношенной рубашке, старых черных форменных брюках и стоптанных сапогах, изрядно заляпанных грязью. Но он все же исхитрился пробормотать «очень хорошо, очень хорошо», что вроде бы всех удовлетворило. Харра провела его в соседний класс, где проиграла весь спектакль по новой, отчего молоденькая учительница впала в ступор, а восторг юных учеников чуть не перешел в форменный кавардак.
Когда они пошли обратно, Майлз остановил Харру, взяв за руку.
– Харра, ради Бога, я приехал сюда вовсе не с целью внеплановой проверки. Я приехал лишь для того… Ну, по правде говоря, я хотел лишь совершить церемониальное сожжение на могиле Райны. – Подставка, курильня и ароматические палочки лежали во флайере.
– Очень мило с вашей стороны, милорд, – ответила Харра. Майлз отмахнулся, но она лишь покачала головой.
– Похоже, теперь для этого нужна лодка, – продолжил Майлз, – а мне не хотелось рисковать поджечь лодку, в которой сижу. Или кладбище перенесли?
– Да, перед тем, как затопить, кое-какие могилы перенесли. Теперь кладбище на высоком берегу, как раз над старой деревней. Могилу моей матери мы, конечно, переносить не стали. Я оставила ее там. Пусть даже ее могила будет похоронена, и никаких возжиганий. – Харра скривилась. Майлз понимающе кивнул. – А могила Райны… Ну, наверное, потому что почва там сырая, а ее похоронили без гроба, просто завернув в саван, а она была такой крошечной… В общем, мы не смогли отыскать ее косточки. Наверное, она просто растворилась в земле. Для меня это не имело значения. Даже кажется правильным, когда я думаю об этом. На самом деле, я считаю, что лучший для нее памятник – наша школа. Каждый день я прихожу сюда учить детей, и это все равно что совершить возжигание, только лучше. Потому что это создает, а не разрушает. – Словно подтверждая сказанное, она кивнула, решительная и спокойная.
– Понимаю.
Она внимательно глянула на него:
– У вас все в порядке, милорд? Вы выглядите усталым. И очень бледным. Уж не болели ли вы, часом?
Надо полагать, три месяца пролежать трупом в криокамере равнозначно крайне тяжелой болезни.
– В общем, да. Можно сказать и так. Но я выздоравливаю.
