Высший Государственный совет длился — безо всяких перерывов и перекуров — полновесные десять часов. Было много длинных и пламенных монологов, жарких споров, доходящих до серьезных ссор и перепалок, грозящих перерасти в пошлые драки и в вызовы на благородные дуэли. Но царь — при помощи басистого и грозного рыка князя-кесаря — очень умело и искусно «дирижировал» всем процессом, не допуская никаких крайностей и вовремя переводя все споры в насквозь деловое русло.
Санька тоже активно участвовала в обсуждении многих вопросов, особенно настойчиво и заинтересованно она рассуждала о первых шагах — при закладке нового города, жарко споря даже с собственным отцом:
— Что же вы, папенька, Иван Артемыч, все мне толкуете о своих складах? Восемь огромных амбаров подайте вам — под пшеницу, ячмень и рожь, шесть — под бочки с солониной и водкой… Подождут ваши амбары, как миленькие! Первым делом надо строить просторные госпиталя, лазареты да нужники справные! Больных будет при этом строительстве — и не сосчитать… Знаю я вас, господа высокородные: о простых работных да воинских людях вы всегда думаете в самую последнюю очередь! Кормить будете абы как, с первых же дней начнутся немалые пищевые отравления. А еще всех солдат да людишек работных небось распихаете по парусиновым палаткам. Мол, время летнее, теплое… Ночи же в тех местах даже летом случаются прохладные. Жар у многих начнется, кашель сухой. А тут еще осень наступит — как всегда — неожиданно. Глядь, холода начались, зарядили бесконечные дожди, а теплых бараков даже еще возводить не начали. Делать нечего, заставите всех поголовно землянки рыть — на скорую руку…
Наконец Петр заметил, что царевич Алексей, притомившись от обилия информации, свалившейся на его юную голову, тихонечко задремал в своем кресле, уткнувшись носом в собственные колени.
— Тихо всем, морды! — рассерженной ядовитой змеей зашипел царь. — Мальчик мой заснул, тихо, прошу…
Егор сложил пальцы правой руки в определенный условный знак, два охранителя (один — дюжий широкоплечий мужичина, другой — худенький подросток, Гаврюшка Бровкин, Санькин младший брат) незамедлительно подскочили к спящему царевичу, аккуратно и бережно извлекли его из кресла и — в полной тишине — унесли по направлению к жилой половине Преображенского дворца.
Царь, нежно и сентиментально улыбаясь, проводил увлажненным взглядом своего любимого отпрыска и объявил:
— Все господа Высокий совет, будем завершаться! Эй, дьяка Чердынцева позовите, записывать все будет за мной… Не, а славно мы сегодня потрудились, я даже притомился немного… Алексашка, распорядись! — подмигнул заговорщицки.
Егор левой рукой изобразил в воздухе очередной нехитрый знак, и из боковых коридоров появилось с десяток неприметно одетых личностей — с широкими подносами в руках, на которых были расставлены разнокалиберные чаши и фужеры, наполненные до самых краев различными напитками.
— Очень кстати, а то жажда замучила! Сюда, сюда! — раздалось со всех сторон. — Мне один бокал токайского, а другой — венгерского! А перцовка есть? Что это — вишневая настойка? Давай сюда! Квас? Не требуется, проноси мимо…
Дождавшись, когда вся жидкость будет выпита без остатка, а неприметные личности удалятся — вместе с подносами, заставленными пустыми чашами и фужерами, — Петр принялся подводить итоги Совета. Вернее, излагать свои окончательные решения, которые дьяк Чердынцев тут же тщательно фиксировал на бумаге.
— Начнем с малого, а именно с четвертой задачи! — задумчиво и бережно погладил царь свой нос-картошку. — Верфи олонецкие и староладожские я вверяю заботам и надзору контр-адмирала Бровкина. Сиди, сиди, Алексей Иванович! Как морозы чуть спадут, так сразу же и выезжай на место. Да заранее составь список требуемого тебе: пушек там корабельных, мушкетов, пороха, парусины, прочего… Перед отъездом оставишь этот список князю-кесарю Ромодановскому, он распорядится о скорой доставке. С собой возьмешь из казны пятьдесят тысяч рублей — на общие нужды и обустройство верфей. К осени ты должен заложить: один фрегат трехмачтовый, три двухмачтовых да с десяток бригантин, яхт да парусных каторг. Еще десять тысяч рублей передашь староладожскому воеводе Сеньке Ростову — на строительство судоходного канала вдоль озерного берега. Вопросы есть ко мне, контр-адмирал?
— Никак нет, государь! Все исполню! — Алешка все же вскочил на ноги и браво щелкнул каблуками ботфорт.
— Ну, чего мнешься? — внимательно посмотрев на Бровкина, нетерпеливо спросил Петр. — Излагай, маркиз. Не строй из себя девку на выданье.
— Государь, у меня жена должна рожать в конце февраля — начале марта. Ты обещал стать крестным отцом ребеночку нашему с Елизаветой…
— Помню все, не волнуйся, садись, — приветливо подмигнув, велел царь и продолжил свое заключительное слово: — Итак, двигаемся дальше! На штурм Нотебурга, Орешка по-нашему, направляется корпус Бориса Петровича Шереметьева, которому придается дивизия генерала Апраксина, — неожиданно замолчал, словно бы дожидаясь какого-то вопроса.
Долго ждать не пришлось, уже через три секунды со своего места поднялся грузный Шереметьев и, льстиво улыбаясь, робко спросил:
— Государь, а кто из нас двух войсками и штурмом будет командовать? Звания-то у нас с Апраксиным одинаковые…
Петр загадочно и ехидно усмехнулся:
— Об этом я извещу чуть позже. Пока поговорим о строительных делах. Две крепости серьезных, форты островные, портовые надежные молы, новый серьезный город… Назначить на каждый важный объект по отдельному начальнику? Чтобы каждый из них тянул на себя теплое одеяло? Чтобы перехватывал из-под носа у других обозы с продовольствием, с лесом, с работными мужиками? Не бывать тому! — После двухминутной паузы полностью заполненной звенящей и вязкой тишиной, громко и торжественно объявил: — Назначаю Меньшикова Александра Даниловича генерал-губернатором Ингрии, Карелии и Эстляндии!
[33]
Да, генерал-губернатором всех названных мною земель, которые все равно — раньше или позже — перейдут под русскую руку. Поэтому все, что с этого момента происходит в вышеназванных Ингрии, Карелии и Эстляндии, является головной болью означенного Меньшикова Александра Даниловича… Понимаете, сподвижники? Кто будет командовать штурмом крепости Нотебург? Кто станет главным крепостным строителем? Кому Питербурх закладывать, планировать улицы и проспекты? Все это теперь решать Меньшикову Александру Даниловичу, сэру Александэру, лично! Как он прикажет, так и будет! На землях, вверенных его попечению, он может наказывать и миловать, казнить и награждать… А вот землицей распоряжаться по своему усмотрению он не может! Только выделять для городского строительства, все остальное — со мной надлежит советоваться. И за каждую казенную копейку, потраченную на государственные дела, он объяснится передо мной… Так что, други, можете ему сильно не завидовать: по осени Александру Даниловичу предстоит серьезно отчитаться передо мной за все выполненные или невыполненные задачи. Вот, Александра свет Ивановна, главная сестра милосердная, теперь ты со всякими госпиталями да нужниками дельными обращайся к собственному супругу. Контр-адмирал Бровкин! Ты тоже находишься в прямом подчинении у генерал-губернатора. По всем текущим вопросам теперь приставай к нему, не дергая меня по пустякам… Ладно сейчас Указы подпишу, кои Чердынцев настрочил, и будем прощаться…
