— Может, и не стоит, — после недолгого раздумья ответил царь. — Пусть уж трудится — со спокойным сердцем… Недельки через две известите контр-адмирала, что у него дочь родилась, а жена, мол, хворает немного. А еще месяца через полтора и правду ему можно будет сказать… Не, это я лично так думаю и ни к чему не принуждаю. Вам — решать… Алексашка, если надо будет, то потом отпусти контр-адмирала в бессрочный отпуск. Но только сперва подбери ему замену достойную, равноценную… Кстати, а как младенца-то решили наречь?
— Елизаветой, государь! В честь ее матушки покойной…
— Это верно! — от души поддержала Екатерина, которая уже достаточно бойко говорила по-русски, и внимательно заглянула — снизу вверх — царю в глаза: — Петруша, а давай и нашу будущую дочку тоже наречем Елизаветой?
— Будь по-твоему, голубка! — печально вздохнул царь и медленно зашагал к кладбищенским воротам, увлекая Екатерину за собой…
Еще через неделю, когда установилась относительно приличная погода, Егор без промедления отъехал к крепости Ниеншанц — исполнять многотрудные обязанности генерал-губернатора Ингрии, Карелии и Эстляндии. Впереди походной колонны выступал Дикий полк, вытаптывая в свежем снегу надежную дорогу.
Сразу за Диким полком следовали две зимние, тщательно и надежно утепленные генерал-губернаторские кареты, установленные на санные полозья (впрочем, и колеса — для предстоящей сезонной смены — были предусмотрительно захвачены с собой). В одной из них располагался сам Егор и опытный строительный инженер Исаак Абрахам, во второй — «молодая гвардия» — по выражению Егора: Ванька Ухов, Илья Солев — брат (средний) покойных Матвея и Ивана Солевых, Фролка Иванов и Прохор Погодин, присоединившийся к остальным уже в Новгороде.
Так уж получилось, что верные и надежные сотрудники и сподвижники — Василий Волков и Алешка Бровкин — уже окончательно оперились и теперь занимались самостоятельными важными делами, а Матвей Солев и Никита Апраксин — погибли безвременно. Один он остался, как ни крути, не с кем было даже посоветоваться поговорить по душам. Вот и решил Егор «сбивать» новую действенную команду — из волчат молодых, да смышленых.
За генерал-губернаторскими каретами двигались многочисленные обозные подводы, груженные всем необходимым и дельным: продовольствием, огненными припасами, овсом для лошадей, гвоздями, пилами, сверлами, лопатами, кирками… За подводами шествовали — под надзором вооруженных солдат — пятьсот толковых плотников и землекопов, набранных из казенных государевых деревенек. Далее на специальных санях приземистые и спокойные лошадки тащили легкую полевую артиллерию. Замыкали походную колонну пешие батальоны Петровского полка.
В начале апреля, когда вокруг уже вовсю звенели весенние ручьи, а снежный путь начал постепенно превращаться в коварное месиво, военно-строительный корпус вышел к болотистым берегам Невы, чьи воды все еще были скованы льдом, правда уже местами почерневшим и неверным.
— Теперь, господа, делаем следующее, — объявил Егор полковникам Федору Голицыну и Исмаил-оглы, срочно вызванным на совещание, — твой полк, Исмаил, поэскадронно встает на постой в деревеньках Конау, Первушкино и Обозовщина пустошь. Возьмешь из обозов свою часть продовольствия, пороха, пуль, водки — из расчета двухмесячных потребностей, ну и овес для лошадей, конечно же. Твоя единственная задача — усердно охранять невские берега с юга, чтобы подлый генерал Кронгиорт нас больше не беспокоил… Местных жителей не обижать, сена и продовольствия без денег не отнимать! Все понял?
— Все понял, батька генерал-губернатор! Без денег — ничего не отнимать, от подлого Кронгиорта — оборонять…
— Теперь ты, Федя! — обратился Егор к Голицыну. — Один батальон с полевой артиллерией и сто мужиков-строителей перебросишь по льду на Фомин остров. Пушки перетаскивайте по льду на специальных дощатых щитах. Если не получится, то потом уже переправите, после окончания ледохода, на плотах да лодках… Пусть батальон встанет лагерем южнее деревушки Коргиссари и стережет северную оконечность Фомина острова. Вдруг швед опять подойдет со стороны реки Сестры и решит переправиться через Неву? Мужички же строительные пусть обустраивают Заячий остров. Там уже с самой осени людишки новгородского воеводы трудятся — возводят фундамент будущей крепости. А наши мужики пусть берега Заячьего острова поднимают усердно — на случай наводнения: бьют в речное дно сваи дубовые, высокие, между берегом и сваями старательно засыпают камень бутовый… Два другие батальона да четыреста плотников и землекопов — под твоей, Федор, командой — следуют на южный берег Финского залива, к месту закладки нового города — Питербурха. Делать там будете все, что вам велит голландский инженер Исаак Абрахам. У него имеются все планы предстоящих работ, карты разные. Да и сам он мужик опытный, знающий да разумный. Ну и все припасы между этими своими двумя командами подели по-честному… А к концу мая и дивизии Репнина да Головина подойдут, тысяч десять — двенадцать новых мужиков-строителей прибудет. Ваша главная задача — подготовить все необходимое к их появлению. Создать действенную первичную инфраструктуру, научно выражаясь…
— Батька, а ты сам-то где будешь? — поинтересовался живой и непосредственный Исмаил-оглы. — Это я к тому, чтобы знать, где искать тебя — ежели что…
— Прямо сейчас я — вместе со своей молодежью — перейду по льду через Неву, к крепости Ниеншанц, подробно пообщаюсь с генерал-майором Андреем Соколовым… Э-э, полковники, не надо носы воротить на сторону, завидуя своему боевому товарищу! Бог даст, и вы у меня к осени выйдете в полновесные генералы, обещаю… Так вот, я с Андреем поговорю, осмотрюсь на месте, потом и к вам загляну, проверю — как дела идут. Да, Исмаил-оглы, свои кареты — вместе с лошадьми — я оставлю на твое попечение, по такому раскисшему льду их на тот берег уже не переправить, да и незачем, честно говоря… А в июне уже начнется и штурм Нотебурга. Вы тоже, обещаю, поучаствуете в этом славном деле, когда на замену прибудут части Репнина да Головина.
Переход через заледеневшую Неву занял часа два с половиной: приходилось постоянно обходить стороной островерхие торосы и участки льда, выкрашенные в подозрительные серо-черные тона. Шли с обычными мужицкими вещмешками за плечами, ощупывая лед впереди себя длинными осиновыми палками.
— Набрали черт-те чего! — тихонько ворчал себе под нос Ванька Ухов, которому досталась самая тяжелая поклажа. — Зачем, спрашивается? Ведь в крепости наверняка еды разной и без того хватает…
С генерал-майором Соколовым они встретились очень тепло: обнялись по-дружески, заглянули друг другу в глаза, обменялись понимающими улыбками.
— Что это, Андрюха, у тебя со взглядом? — обеспокоенно спросил Егор. — Расстроенный какой-то, озабоченный. Да и лица солдат, что мы встретили у крепостных ворот, хмурые да бледные. Костры горят везде… Случилось что?
— Да, Александр Данилович, случилось! Болезнь странная и коварная объявилась в нашем полку. Уже больше сорока пяти человек лежат пластом… Доктор Фурье тогда, в начале осени, вместе с вами уехал, сестрички милосердные все отбыли вместе с ранеными. Оставили они нам всяких хитрых микстур и мазей, которые пользуют при ранениях и ушибах. Но не помогают все эти мази и микстуры: вчера умерло два солдата, сегодня сержант Нефедов скончался…
