– Я здесь жить не буду! – заорал он.
– Успокойся! – Оскар достал из сумки пакетик желтого цвета с зелеными иероглифами, извлек оттуда спираль бурого цвета и поджег ее. По комнате поползли клубы полупрозрачного пахучего дыма. Оскар тоже вышел в коридор. – Эй, амиго! Не вороти нос от запаха народа! Скоро все люди будут жить в вонючих пещерах и грызть гнилые кости сырыми, поэтому пора привыкать. Я-то не доживу, старый… Пойдем понюхаем, может, эти благовония пахнут все же лучше, чем мертвая мышь.
Они вошли внутрь. Рихард сразу закашлялся, сунул в рот сигарету и хрипло прошептал:
– Не знаю, что сказать тебе, о безумный старец! Таким запахом в Баварии травят клопов. Не могу понять, от чего меня тошнит больше: от того, первого запаха, или от этого.
Мимо плелся, держась за стены, сгорбленный старик в неимоверно рваном кашемировом пальто, который не преминул заглянуть в раскрытую дверь с гнусавым шамканьем:
– Подайте убогому, гошпода!! – Он протянул дрожащую грязную руку.
– Фу, теперь у нас воняет козлом! – возмутился Рихард. – Пошел прочь, уродец!
Старичок перебрал по полу босыми ногами и повернулся к Оскару с той же просьбой. Оскар внезапно почувствовал себя уставшим. Он вспомнил, что они только что прошли десять километров по пылевой буре и выдержали небольшое испытание у пытавшегося быть строптивым управителя ночлежки. Он вдруг разъярился. Вынув «Глок», он сунул его прямо в нос старика и прошептал, яростно сверля его взглядом разноцветных глаз:
– Мы сегодня подаем пулями, старче. Тебе сколько?
Старик, разом потеряв всю свою немощь, резво отпрыгнул в коридор. Глядя в глаза Оскара, он беззвучно шептал молитву. Не решаясь оторвать глаз от пистолетного ствола, старик задом пошаркал прочь.
– Надо было его пристрелить! – с сожалением сказал Рихард.
– Ну, сам бы и стрелял. Я не убиваю без причины.
– Тебя не Зорро звать?
– Ты просто как дите!
Внутри комнаты теперь царил дурманящий, сладкий и терпкий одновременно, аромат, вовсе не похожий на запах тех веществ, которыми травят клопов. Оскар закрыл дверь, проигнорировав хлипкую задвижку. Вместо этого жалкого запора он налепил на углы четыре замка-липучки.
– Я сегодня буду за хозяина, так что тебе, как гостю, можно ложиться на кровати! – торжественно сказал Оскар. Немец, словно только ждал приглашения, плюхнулся на скрипучий топчан. Он уже почти спал – рот открылся, нос сопел, глаза слипались.
– А… ты?
– У меня из сумки, если ее расстегнуть, выходит отличный матрас.
– Ой, мать моя, как вдруг спать-то потянуло!
– Ну, в благовониях есть немного транквилизатора. Иначе трудно уснуть в таком гаме! Ведь у тебя нет патентованных пробковых затычек для ушей?!
Рихард медленно покачал головой из стороны в сторону. Оскар осторожно опустился на свой тоненький матрас, и сон атаковал его с той же внезапностью. Голова и особенно веки стали бетонными. Последними словами, завершившими для них этот полный смертельных опасностей и приключений день, было нелепое бормотание немца:
– Где тут умывальник? Мне… надо чистить зубы.
После этих смешных фраз в комнате осталось лишь ровное дыхание двух ужасно уставших мужчин и бешеные звуки кипевшей ночлежной жизни, проникавшие через стены.
22. СТАРЫЙ ВРАГ
Утро началось с плохого настроения. Выслушав брюзжание Рихарда, Оскар едва сдержался от ответных колкостей. Они прополоскали рты очищающим раствором, от которого холодило десны и щипало в горле, вышли в коридор и принялись пробираться к выходу.
– Куда мы направляемся, интересно? – громко спросил Рихард, пытаясь перекрыть шум ночлежки и урчание пустого желудка.
– Выйдем в город, а там поглядим.
– Куда поглядим?
– Экий ты нетерпеливый! Не пойму, как тебя с таким характером до сих пор не пришибли. Наверное, ты еще и счастлив. Всю жизнь водишься с такими спокойными и уравновешенными людьми, как я.
Рихард с улыбкой садиста распинал по сторонам тощие задницы существ неизвестного пола, пытавшихся схватить их за ноги с мольбами на непонятном языке. К счастью, долго это не продлилось – они достигли дверей. Стоило им выйти наружу, ветер принялся толкать обоих в грудь, пытаясь загнать обратно. Кое-как забитые пластиком окна гудели и трещали от его порывов, а море пыли окрасило все вокруг в желто-коричневые тона. Иногда завесы взвешенных частиц земли-матушки редели, позволяя увидеть невдалеке стройные столбы смерчей, шатающихся по улицам. Временами ветер с глухим. треском срывал с покинутых коттеджей наспех приколоченные весной крыши и нес их до тех пор, пока они не втыкались намертво в землю или не застревали в садах, еще не вырубленных обитателями аэропорта-ночлежки. Небо бурлило, тучи кувыркались и шарахались туда-сюда. Вчерашний грозно-черный цвет их сменился на тускло-серый. Это были выдохшиеся облака, которые выплакали себя на придунайских холмах, над трупами венгров и румын.
Небритый человечек в хорошем полушерстяном пиджаке и белых (когда-то) джинсах, штанины которых кончались на щиколотках, после того как Рихард угостил его сигаретой, сообщил поразительный факт: из Альберна, в пяти километрах к северу от ночлежки, в центр ходил автобус! Оказывается, там стояла гостиница – одно из последних построенных в Вене больших зданий. В пей тоже жили беженцы, но совсем другие, те, которые бежали на личных автомобилях и могли заплатить золотой за день проживания.
– Вы, господа, как раз похожи на тех господ, – флегматично сказал на прощание информатор. – Странно вообще видеть вас здесь! Кстати, оборванцам вроде меня тот автобус ни к чему: в отеле служба безопасности, которая не пускает на территорию подозрительных личностей из бедных кварталов… Даже вам следует быть осторожными. Слишком там много верзил с маленькими головами и судорожно сжимающимися указательными пальцами!
Подарив ему еще пару сигарет, они направились в указанном направлении. Оскар сегодня снова был одет в свой костюм, немец нарядился в легкую непромокаемую куртку с пелериной и штаны из того же материала, а также в высокие белые ботинки, тут же, впрочем, ставшие серыми. На головах у обоих красовались плотные капоры, оставлявшие открытыми только глаза в очках.
– А какая-то тварь в это самое время катается на нашей тачке! – почти плача сказал Рихард. Вчера, после всех событий, они вспомнили о машине только ночью, когда поехали в Швехат. По дороге, они, конечно, завернули к западному вокзалу, но там ничто не напоминало о том, что два тупых иностранца оставили здесь «Татру».
– Бог с ней, машиной! – благодушно отозвался Оскар. – На ней нас было бы проще выследить. Кстати, у отеля мы вполне можем столкнуться с нашими друзьями. Как ты думаешь, они нас узнают?
Рихард ничего не ответил: ему страшно хотелось закурить, но посреди пылевой бури, с завязанным от песка ртом не покуришь. Это едва не заставляло его лопнуть от злости.
