Женька, держась за стенку, привстал и через форточку на внутренней переборке приказал водителю остановиться. Автобус, скрипя и визжа покрышками, затормозил. Сергей, сдвинув дверь, вышел наружу, а сзади с пыхтением следовал Лобанов.
– А ты, Женек, зря вылез! Тебя сквозь любые балахоны узнать можно.
– На живот что ли намекаешь, братан? Тут ты обманулся, думаешь, весь город наполнен такими же худосочными личностями, как наши сотрудники. Мы им просто не даем жрать всякую гадость, а обычные люди поглощают оч-чень много нехорошего и поэтому стройными фигурами не обладают. Несбалансированное питание – нездоровая полнота. Совсем не такие веселые розовые животики, как у меня, а страшные синие опухоли, свисающие к коленям…
Серега рассеяно улыбался, слушая болтовню своего друга, но смысл ее ускользал прочь. Он смотрел по сторонам: широкий проспект Новой Свободы спускался вниз, к реке. По обоим его краям теснились безликие, одинаково обшарпанные здания с окнами, заложенными кирпичами. Их крыши скрывались в серой смеси пыли, поднимаемой порывами ветра, речного тумана и смога. Из небесной мглы вниз неслись длинные косые черточки дождевых капель… Асфальтовый горб мостовой скатывался прямо в желтую дымку, скрывавшую оба моста.
– Что, доволен видом? – ехидно спросил Женька, топчущий пузырящиеся лужи. – Сколько пыли, сколько пыли! Ты когда-нибудь мог представить, что даже в дождь воздух будет наполнен ею? Пятнадцать лет на нас сыплется мелко покрошенный Ближний Восток, и конца-края этому не видно!
Серега вздохнул. Он переключил правую сторону очков на инфракрасное видение, а с левой снял свинцовую шторку. Пелена, застилавшая город, тут же стала разноцветной, сгустилась, принимая очертания зданий, улиц, редких машин. Серега закрыл правый глаз, чтобы, сосредоточась, увидеть однородную картину. Впереди колебалась мерцающая, серебристая, как лунная дорожка из прошлого, поверхность Оби, которую перечеркивали две темные полосы мостов. Радиационный фон воды был таким сильным, что Серега разглядел остатки заграждений, некогда перекрывавших подходы к воде. Он отлично помнил светящиеся в темноте красные таблички: «Опасно! Ядовито! Запрещено прикасаться к воде незащищенной кожной поверхностью!» Теперь надобность в предупреждениях отпала, потому что новое поколение уже прочно связало между собой понятия «река» и «смерть»… Противоположный берег терялся в мешанине серо-стальных оттенков, которые лезли в сознание, не принося никакой информации. Серега закрыл искусственный глаз шторкой и открыл правый. На том берегу возник призрачный город – нагромождение бордовых коробок домов с размытыми контурами, а внутри них гораздо более яркие пятнышки окон. Направо от мостов контуры слагались в единую огромную форму, которая пронзала темное небо светлыми полосами труб. Это был водородный завод, протянувшийся вдоль реки на добрых пять километров. Трубы электролизных цехов посылали в небо космы розового дыма. Давно нет зеленых аллей на набережной, нет рыбачьих лодок, в любое время и в любую погоду качавшихся на реке. Нет больше детского парка на высоком берегу и пляжа у моста. Все осталось в прошлом.
Внезапно где-то недалеко, за рекой, начали стрелять из автомата. Серега вздрогнул.
– Пойдем, – резко сказал он Лобанову и, скрипя комбинезоном, первый исчез в микроавтобусе. Порция страшного городского пейзажа была лучшим средством возбудить в себе холодную злость к Миру в целом и к каждой его частичке в отдельности. Ту самую злость, которая так помогает приносить вред обыкновенным людям вроде тебя самого. Убить их всех мало, проклятых гадов, доведших нас до подобной жизни. Главное теперь – не задумываться, кто же есть эти самые гады и в чем конкретно они виноваты. Просто есть мы, хорошие, и они, плохие. Да, главное – не думать… Раньше надо было думать. А теперь, Серега, ты покажешь им всем до одного кузькину мать.
4. ПОЛЕТ
Автобус ехал по улицам, часто поворачивая и кренясь.
– Слушай, Серега, – сказал вдруг Лобанов. – Скажи на прощание, почему ты не женился. Мне казалось, семья – одна из главных причин для ухода на пенсию, особенно для такого человека, как ты. Я ведь даже думал так: если застану у тебя дома какую-нибудь смазливенькую женушку, сделаю вид, что просто прилетел в гости, и уеду.
– Жена… Жена – это соблазн завести детей. Зачем обрекать еще кого-то на жизнь, если самому жить тошно? У меня были женщины из ближайшего села, но я никогда их даже не привозил домой…
– Осторожничал?
– Не знаю. Я вывел для себя формулу жизни и живу по ней.
– А я думал, что жизнь нельзя сравнивать с наукой. Наука – нечто совершенно безжизненное.
– Наша жизнь давно мертва.
После этого диалога они молчали до самого аэродрома.
Автобус въехал в наземный пропускной пункт, затерянный среди множества складов и казарм. Там его спустили вниз, на уровень взлетно-посадочных полос, где ждала конечная цель поездки. Они остановились рядом с тускло освещенной стеной огромного подземного сооружения длиной в полтора километра. Посередине, метрах в двадцати от стены, в перекрестье лучей нескольких прожекторов стоял длинный тяжелый самолет со скошенными угловатыми воздухозаборниками, длинным носом и двумя килями.
– Ух, ты! – поражение воскликнул Серега. Механически снимая с себя комбинезон, он разглядывал зловещую птицу смерти. Женьке восхищаться не пришлось – его атаковала целая толпа в голубых беретах.
– Солидная машина, – сказал водитель, раскуривая папиросу. – Раза в три длиннее моего автобуса.
Серега взял сумку и подошел к истребителю вплотную. Синевато-серая поверхность сияла свежей краской, скрывшей все опознавательные знаки. Под крылом висели длинные заостренные гондолы баков и пара ракет «воздух-воздух» с тонкими хищными корпусами. Похоже, самолет был готов взлететь: рядом стоял передвижной трап. Сзади раздалось пыхтение подошедшего генерала.
– Ну, все, друг мой, пришла пора прощанья, – он оттащил Серегу в сторону. – Эти придурки убеждали меня, что тебя нужно сбросить на краю аравийской ядерной пустыни. У них такие рожи, словно они кокаина нанюхались! Я пообещал их пересажать за саботаж, и они сдались. Сейчас тебя оденут в противоперегрузочный скафандр, а пока… прощальная проверка. Итак, с этой секунды ты Оскар Энквист, никто больше. В сумке белье, зубная щетка, консервы, всякие дорожные мелочи. Все европейского производства. Есть радиотелефон. Это специальная модель для спутниковой связи, настроен на волну калифорнийского сателлита. Когда будешь пользоваться, не смущайся тем, что выйдешь на незнакомого абонента. Мы постоянно слушаем их волну и сразу включимся в разговор. Еще там есть кошелечек с золотом, отмычки, аптечка. Вроде, все. Ты, я гляжу, как всегда вооружен пистолетом и храбростью, более ничем. Смотри, тебя могут вульгарно ограбить и убить обыкновенные бандиты.
– И что, против них помогают, наверное, только танки и вертолеты? Почему мне не предложили ни одного?
– Ха, ха, ха. Но ответ мне нравится – вижу, ты в полном порядке. Так где будешь искать нашего человека?
