– Ему следовало бы налаживать отношения с Эзаром, – сухо сказал Эйрел. – Надеюсь, за ночь он придет в себя. Попробуйте снова поговорить с ним утром – и на этот раз помягче, ладно?
– Беречь самолюбие Фордариана – чертовски изнурительное занятие, – проворчал Фортела. – Он проводит слишком много времени за созерцанием своей родословной.
Адмирал поморщился, соглашаясь.
– Он не исключение.
– А послушать его – так не скажешь, – заключил премьер-министр.
Глава 3
На заседании Объединенного совета у Корделии был официальный сопровождающий – капитан лорд Падма Ксав Форпатрил, не только подчиненный, но и двоюродный брат ее мужа, сын давно умершей младшей сестры матери Эйрела. Лорд Форпатрил стал первым – после свекра – близким родственником Эйрела, с которым познакомилась Корделия. Причиной тому было вовсе не аристократическое чванство новой родни, чего вполне можно было ожидать, а гражданские войны. Эйрел с Ксавом были единственными уцелевшими детьми предыдущего поколения своих семей, поколения, представленного теперь одним только графом Петером. Форпатрил, рослый, атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти, выглядел очень представительно в своем парадном зеленом мундире. Нрава он был веселого и общительного, и Корделия сразу прониклась к нему симпатией, особенно когда узнала, что он служил младшим офицером на корабле Форкосигана – еще до высадки на Комарре и ее трагических последствий.
Корделия расположилась на затейливо украшенной галерее, откуда хорошо просматривался весь зал Совета. Слева от нее уселся Форпатрил, справа – Друшикко. Убранство зала было на удивление строгим, если не считать деревянной обшивки стен, что бетанка Корделия по-прежнему воспринимала как сказочную роскошь. Вдоль стен стояли деревянные столы со скамьями. Сквозь витражные окна под самым потолком лились лучи утреннего солнца. Внизу неспешно разворачивалось удивительное по красоте и слаженности действо, будто сцена из исторического фильма.
Пурпурно-черные мантии императорских министров на фоне позолоченных кресел поражали воображение своей эффектностью. На дубовых скамьях, все в алых камзолах с серебряным шитьем, разместились шестьдесят графов-землевладельцев, по одному от каждой провинции. Кое-где среди них виднелись одетые в красные с синим парадные мундиры более молодые аристократы, состоящие на действительной службе. Форкосиган находил эту форму излишне пестрой, но сейчас, под сводами старинного зала, пронизанного разноцветными лучами солнца, яркие краски казались вполне уместными. «Эйрелу так идет дворцовый мундир», – подумала Корделия.
Грегор и его мать восседали на троне, поставленном на возвышении у дальней стены. На принцессе было закрытое черное, расшитое серебром платье с длинным рукавом. Маленький принц походил на темноволосого эльфа в красно-синем мундирчике. Корделия отметила, что для своего возраста ребенок ведет себя поразительно спокойно.
Здесь присутствовал и старый император – на экране головидео. Для этого случая Эзар надел парадный мундир, и Корделия содрогнулась, представив, скольких страданий ему это стоило. Трубки и провода, опутывавшие тело императора, были скрыты. Лицо Эзара Форбарры было мертвенно-бледным, кожа казалась почти прозрачной, он словно на самом деле медленно уходил из жизни – прямо на глазах у всех тех, кем так долго повелевал.
Галерея была забита женами графов, их слугами и охранниками. Женщины сияли элегантными нарядами и драгоценностями. С интересом их рассмотрев, Корделия засыпала капитана Форпатрила вопросами.
– Вас не удивило, что Эйрела назначили регентом? – спросила она.
– Не слишком. Может, кто-то и принял всерьез его отставку после Эскобара – но только не я.
– А я думала, что он и в самом деле решил уйти на покой.
– О, нисколько не сомневаюсь. Первый, кого Эйрел вводит в заблуждение своими попытками удержаться в образе простого солдафона, – это он сам. Наверное, ему всегда хотелось быть именно таким. Похожим на отца.
– Гм. Да, я тоже заметила, что в разговоре он то и дело сбивается на политику. И непременно в самый неподходящий момент. Например, когда делал мне предложение.
Форпатрил рассмеялся:
– Могу себе представить! В молодости он был консервативен – ярый поклонник традиций: если требовалось узнать мнение Эйрела по любому вопросу, достаточно было спросить графа Петера, а затем усилить. Но ко времени нашей совместной службы он уже начал… э-э… менять свои взгляды. Если нам удавалось его завести…
Глаза Форпатрила заискрились от какого-то озорного воспоминания, и Корделия поспешила его раззадорить.
– А как вам это удавалось? Его завести? Я считала, что офицерам запрещено рассуждать о политике.
Капитан фыркнул.
– С тем же успехом можно запретить дышать. Скажем так: правило существует, но оно проводится в жизнь время от времени. Однако Эйрел всегда свято его придерживался – до тех пор, пока мы с Ралфом Форхаласом не вытаскивали его куда-нибудь, где он мог хорошенько расслабиться.
– Эйрел? Расслабиться?
– О да. Его попойки вошли в пословицу…
– А мне казалось, что пить он не умеет. Слабая голова.
– Именно этим он и славился. Он ведь редко пил. Хотя в его жизни был тяжкий период после смерти его первой жены. Он тогда якшался с Джесом Форратьером… хм, хм… – Форпатрил искоса посмотрел на Корделию и решил уйти от опасной темы: – В общем, стоило ему чересчур набраться, как он становился мрачным и глубокомысленным и начинал резать правду-матку по поводу несправедливости или идиотизма властей. Господи, ну и говорил же он! Как раз перед пятой рюмкой, перед тем как свалиться под стол, он, бывало, пятистопным ямбом провозглашал неизбежность революции. Я уже тогда был уверен, что рано или поздно он займется политикой.
И капитан рассмеялся, с любовью глядя на коренастую фигуру в красно-синем мундире, сидевшую с графами у дальней стены зала.
Результаты голосования очень удивили Корделию – она никак не ожидала, что семьдесят пять барраярцев смогут договориться о чем-либо – даже относительно того, откуда по утрам встает их солнце. Тем не менее голоса почти единодушно были отданы избраннику императора Эзара. Исключение составили пятеро упрямцев, которые предпочли воздержаться: четверо громко, один – так тихо, что лорд-спикер был вынужден просить его повторить свой ответ. Даже граф Фордариан проголосовал «за» – по-видимому, Фортеле все-таки удалось загладить вчерашний разрыв. Столь удачный дебют показался Корделии несомненным признаком того, что и в будущем все сложится благополучно, и она поспешила поделиться своими впечатлениями с лордом Форпатрилом.
– Э-э… Да, миледи, – отозвался тот, как-то двусмысленно улыбаясь. – Император Эзар дал понять всем присутствующим, что требует решения, принятого абсолютным большинством голосов.
К своей досаде, Корделия убедилась, что опять прозевала нечто важное.
– Вы хотите сказать, что кто-то из этих людей предпочел бы проголосовать против?
