Она лукаво покосилась в его сторону и прыснула. Ребус почувствовал, что заливается краской. Она просто смеется над ним! Он отвернулся от нее и принялся изучать узоры на ковре, разглаживая пальцами жесткие волокна.
– О, боже, – сказала она, подползая к нему, – прости меня. Я не хотела… Прости. – Она положила ладони ему на ноги, стоя перед ним на коленях, наклоняя голову, пока ее глаза не встретились с его глазами. Она примирительно улыбалась. – Ну прости, – прошептала она. Он выдавил улыбку, которая означала «ладно». Она склонилась над ним и прижала губы к его губам, скользя рукой по его ноге: вверх, к бедру, и еще выше.
Был уже вечер, когда ему удалось убежать, хотя совершить побег стоило ему большого труда. Так не хотелось выскальзывать из сонных объятий Лизы! Аромат духов, сладкий запах ее волос, ее теплый живот, ее руки, ягодицы… Она не проснулась, когда он соскользнул с кровати и натянул на себя одежду; не проснулась и тогда, когда он, оставив ей записку, подхватил пакет с книгами, открыл дверь, бросил прощальный взгляд в сторону постели и тихонько вышел.
У станции метро «Ковент-Гарден» перед ним возникла дилемма: либо встать в очередь на эскалатор, либо спуститься по причудливой спиральной лестнице. Он выбрал лестницу. Казалось, что спуск никогда не кончится, что виток за витком уводит его в никуда. У него закружилась голова от одной мысли о том, как страшно, должно быть, было спускаться по этому штопору во время войны. Стены были выложены белым кафелем, напоминая общественную уборную. Сверху доносился мерный гул. Глухое эхо шагов и голосов.
Он вспомнил о памятнике Скотту в Эдинбурге с его лестницей – лихо закрученной, но не такой длинной и несравненно более удобной. А потом он очутился внизу, обогнав эскалатор на какую-то долю секунды. Вагон метро был набит битком (как он, собственно, и ожидал). Прямо под надписью «Прослушивание стерео запрещено» какой-то парень в зеленой куртке и с зеленоватыми – прямо под цвет куртки – зубами, включил свой плеер на полную мощность, желая, видимо, чтобы его музыкальные пристрастия оценил весь вагон. У него был пустой, абсолютно ничего не выражающий взгляд. Время от времени он потягивал пиво из банки. Ребус подумывал о том, не сделать ли ему замечание, но решил сдержаться. В конце концов, ему выходить на следующей остановке. Если остальные пассажиры желают молча страдать, ограничиваясь лишь недовольными взглядами, что ж, так тому и быть.
Он с трудом выбрался на платформу на станции «Холборн» только затем, чтобы втиснуться в другой переполненный вагон на Центральной линии. И опять кто-то слушал плеер на немыслимой громкости, но, слава богу, на другом конце вагона, так что до Ребуса доносился лишь приглушенный мерный шорох ударных. Но его это уже не волновало. Ребус становился опытным пассажиром, чей взгляд устремлен в пространство, а не на окружающих, чей мозг свободен от каких бы то ни было мыслей на протяжении всего пути.
Нажав на кнопку звонка, он вспомнил, что явился без приглашения. Быстро что-нибудь придумай, Джон.
Дверь медленно открылась.
– А, это ты… – произнесла она с нескрываемым разочарованием.
– Привет, Рона.
– Чему обязаны такой честью? – Она стояла на пороге, он – на ступеньках, и она не приглашала его войти. Он заметил на ее лице легкий макияж, а ее одежда явно не была домашней; по всей вероятности, она куда-то собралась. Она ждет мужчину.
– Ничего особенного, – ответил он, – просто захотел заскочить на минутку. Мы так и не поговорили в прошлый раз… – Сказать ей о том, что он видел ее в Британском музее? Нет, лучше не говорить.
Она покачала головой:
– Нет, мы поговорили и выяснили, что нам не о чем разговаривать. – В ее голосе не было горечи; она просто констатировала факт. Ребус опустил глаза, разглядывая лестницу.
– Похоже, я не вовремя, – вздохнул он, – извини.
– Не надо извиняться.
– Сэмми дома?
– Нет. Гуляет где-то с Кенни.
Ребус кивнул:
– Ну, желаю тебе приятно провести время.
Боже, неужели он ревнует? Невероятно, спустя все эти годы… Это все из-за макияжа. Рона очень редко пользовалась косметикой. Он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился:
– Я могу воспользоваться твоей уборной?
Она недоверчиво взглянула на него, ожидая какого-нибудь подвоха, но он улыбнулся с таким наивным простодушием, что она согласилась:
– Ладно, иди. Ты знаешь, где она находится.
Он оставил свой пакет у двери, протиснулся мимо Роны и начал подниматься по лестнице.
– Спасибо, Рона.
Она задержалась внизу; очевидно, решила подождать, пока он вернется, чтобы выпроводить его за дверь. Он прошел по коридору к туалету, открыл и громко захлопнул дверь, потом тихонько приоткрыл ее и на цыпочках прокрался обратно по коридору к маленькому столику, представлявшему собой весьма нелепую конструкцию из зеленого стекла, латуни и болтающихся красных кисточек, на котором стоял телефон. Под столиком были свалены в кучу лондонские телефонные книги, но Ребус нацелился на небольшую книжечку «Адреса и телефоны», которая лежала на столике. Некоторые записи были сделаны почерком Роны. Интересно, кто такие Тони, Тим, Бен и Грэм? Однако большая часть записей была сделана крупным размашистым почерком Саманты. Он открыл букву «К» и нашел то, что искал.
На странице большими буквами было нацарапано: КЕННИ. Под именем шел семизначный номер, и все вместе обведено игривым сердечком. Ребус достал из кармана ручку, блокнот и переписал номер, потом закрыл книжку и, вернувшись на цыпочках в туалет, спустил воду, сполоснул руки и решительно сошел вниз по лестнице. Рона выглядывала на улицу, беспокоясь, что вот-вот явится ее воздыхатель и застанет у нее постороннего мужчину.
– Пока, – сказал он, подхватывая пакет с книгами и направляясь к метро. На углу ее улицы он увидел, как белый «форд-эскорт», свернув с основной дороги, медленно проехал мимо него. За рулем сидел благообразный мужчина с тонким лицом и густыми усами. Ребус остановился на углу, наблюдая за тем, как он затормозил у крыльца ее дома. Заперев дверь, она проворно забралась в машину. Ребус отвернулся прежде, чем она успела обнять и поцеловать мужчину по имени Тони, Тим, Бен или Грэм.
Зайдя в пивную около станции метро, похожую на просторный сарай с выкрашенными в ярко-красный цвет стенами, Ребус вспомнил, что так до сих пор и не попробовал местного пива. Да, он ходил пропустить стаканчик с Флайтом, но заказывал только виски. Он окинул взглядом ряд пивных кранов, в то время как бармен недружелюбно смотрел на него, положив на один кран руку.
– Что, пиво хорошее?
Бармен хмыкнул:
– Это ведь как-никак «Фуллерс», приятель, конечно, хорошее.
– Тогда пинту вот этого, пожалуйста.
Жидкость оказалась водянистой на вид, словно остывший чай, но на вкус – очень даже ничего. Поскольку бармен не сводил с него взгляда, Ребус одобрительно кивнул и вместе с кружкой ушел в дальний угол – туда, где стоял телефон-автомат. Набрав номер отдела, он попросил Флайта.
