– У нас в Шотландии то же самое, – заметил Ребус.
– Да, я так и думал. Так ты что, хочешь, чтобы я разузнал насчет этого курьера-мотоциклиста?
– Мне уже известно, где он живет. Черчилл-Эстейт, это спальный район в…
Флайт так и прыснул:
– Ой, только не надо объяснять мне, где находится Черчилл-Эстейт. Об этом каждый лондонский полицейский знает. Там тренируют воздушный десант.
– Да, – кивнул Ребус, – Лейн мне говорил.
– Лейн? А он-то здесь при чем?
Ну вот я и проболтался, с досадой подумал Ребус.
– У меня был номер телефона Кенни. Я хотел узнать адрес.
– И Лейн дал его тебе? А как ты объяснил, для чего это тебе нужно?
– Для расследования по делу Оборотня.
Флайт вздрогнул, его лицо исказила гримаса.
– Ты опять забыл, Джон, что ты здесь гость. Прекрати свои выходки, пока не поздно. Когда Лейн узнает…
– Если узнает.
Флайт покачал головой:
– Нет, когда он узнает. Тут не может быть никаких «если», можешь мне поверить. Так вот, когда он узнает, он не станет с тобой церемониться. Он и с твоим начальством не станет церемониться. Он отправится прямо к твоему старшему суперинтенданту в Эдинбурге и наговорит ему с три короба непечатных выражений. С него станется.
Просто делай свое дело, Джон, всплыло в памяти Ребуса. Помни, ты там будешь действовать от имени нашего подразделения.
Ребус подул на кофе. Мысль о том, что кто-то может наговорить «с три короба непечатных выражений» Фермеру Уотсону, показалась ему забавной.
– Я давно мечтаю снова начать патрулировать улицы, – сказал он.
Флайт уставился на него злыми глазами. Улыбка сползла с его лица.
– Существуют определенные правила, Джон. Некоторые можно нарушить, и тебе это сойдет с рук. Но некоторые священны, вырезаны на камне самим Создателем. И одно из них гласит, что ты не должен шутить с таким человеком, как Лейн, ради того, чтобы удовлетворить собственное любопытство. – Флайт был раздосадован не на шутку и пытался припугнуть Ребуса, но угрозы произносил шепотом, чтобы их никто не услышал.
Ребус, которому уже было все равно, шептал ему в ответ, улыбаясь краешком рта:
– Так что же мне теперь делать? Сказать ему правду? «Ой, здрасьте, старший инспектор, тут моя дочка шьется с парнем, который мне не нравится. Дайте мне, пожалуйста, его адрес, а я пойду и набью ему морду». Так, что ли?
Флайт помолчал, а затем нахмурился:
– Шьется?
Теперь он тоже улыбался, хотя и пытался изо всех сил это скрыть. Ребус громко расхохотался.
– Это значит «встречается», – объяснил он, – ты еще скажи, будто не знаешь, что значит «бухой».
– Какой-какой? – проговорил Флайт, начиная смеяться.
– Пьяный, – пояснил Ребус.
Некоторое время они молча потягивали из стаканчиков свои напитки. Ребус благодарил Бога за языковой барьер; если бы не он, не было бы этих спонтанных шуток, способных в один миг разрядить напряжение. Существует два способа снять напряжение: обратить все в шутку или дать в морду. Смех или рукоприкладство. Пару раз они уже были близки к тому, чтобы начать махать кулаками, но вместо этого начинали обмениваться ухмылками.
Так возблагодарим же Создателя за дарованное нам чувство юмора.
– Как бы там ни было, вчера вечером я поехал в Хакни искать Кенни Уоткиса.
– И получил за свои старания? – Флайт кивнул на Ребусовы синяки. Тот пожал плечами. – Поделом тебе. Кто-то говорил мне, что «хакни» – это по-французски «кобыла». Звучит не очень-то по-французски, верно? Но по крайней мере так можно объяснить «наемный экипаж»
[24]
.
Хакни. Кобыла. Лошадь в Британском музее со стертыми зубами. Надо поговорить с Моррисоном по поводу следов от укусов.
Флайт первым осушил свой стаканчик и, швырнув его в мусорное ведро рядом с автоматом, посмотрел на часы.
– Пойду поищу телефон, – сказал он, – надо выяснить, что творится у наших. А вдруг Лэму уже удалось что-нибудь раскопать по поводу этой Джен Кроуфорд.
– «Эта Джен Кроуфорд» – жертва, Джордж. А ты говоришь так, словно она преступница.
– А может, она и есть преступница, – возразил Флайт, – давай-ка кое-что проясним, прежде чем поить ее чаем и гладить по головке. И кстати, когда это ты успел вступить в группу поддержки жертв Оборотня? Что же получается: ты один сострадаешь несчастным, а мы ни черта не понимаем?
– Звучит впечатляюще.
Флайт вздохнул и уставился на носки своих ботинок:
– Слушай, Джон, а ты никогда не задумывался о существовании иной точки зрения?
– Речь идет о дзэн-буддизме, я полагаю?
– Нет, о точке зрения, отличающейся от твоей. Или, выходит, мы тут все идиоты, а ты – единственный во всем мире, кто знает, как раскрыть преступление? Так, что ли?
Ребус отчаянно пытался сохранить спокойствие, но чувствовал, что невольно заливается краской. Ему очень хотелось придумать умный ответ, но ничего не шло в голову. Он промолчал. Флайт одобрительно кивнул.
– Пойдем искать телефон, – сказал он.
И тогда Ребус, набравшись мужества, спросил:
– Джордж, мне нужно знать, кто меня сюда вызвал?
Флайт внимательно посмотрел на него. Казалось, он решал, стоит ли открывать карты. Он даже губы надул, обдумывая этот вопрос, и наконец решился: была не была.
– Я, – ответил он, – это была моя идея.
– Ты? – изумился Ребус.
Флайт кивнул:
– Да, я. Я предложил твою кандидатуру Лейну и Пирсону. Свежие мозги, свежая кровь, что-то в этом роде.
– Но как, скажи на милость, ты обо мне узнал?
– Ну… – Флайт застеснялся, снова опустив глаза вниз и разглядывая ботинки. – Помнишь, я показывал тебе ту папку с материалами по делу? Собирая их, я кое-что почитал о серийных убийцах. Провел некоторые исследования, если хочешь. И случайно наткнулся на дело эдинбургского Душителя, которое ты вел, – в одной из газетных вырезок из Скотленд-Ярда. Я был поражен.
– Ты читал о серийных убийцах? – недоверчиво спросил Ребус.
Флайт кивнул.
– О психологии серийных убийц?
Флайт пожал плечами:
– Ну да, в некотором роде.
– Значит, все это время, когда ты подкалывал меня, что я и Лиза Фрейзер… Нет, это просто невероятно!
