– Ну и зануда, – проворчал Уорд. – Могу поспорить, что ее кабинет побольше нашей мышеловки.
– Нет, чуть поменьше, – уточнил Ребус. – Но она сидит там одна.
Грей ехидно засмеялся:
– Заметь, Джон, тебе-то она кофе не предложила.
– А все потому, – наставительным тоном объяснил Сазерленд, – что Джон не умеет держать себя в руках.
– Дельное замечание, Стью.
– Очень может быть, – подал голос Джаз, – но не пора ли озаботиться тем, чтобы слегка поработать? А чтобы доказать наш энтузиазм, для звонка детективу Хогану я предоставляю свой мобильный. – Он взглянул на Ребуса. – Джон, он ведь твой кореш… Не хочешь перекинуться с ним парой слов?
Ребус кивнул.
– Есть у тебя его номер? – спросил Джаз, и Ребус опять кивнул.
– Ну, раз так, – заявил вдруг Джаз, опуская мобильник в карман пиджака, – может, ты и позвонишь ему со своего мобильного, а?
Лицо Фрэнсиса Грея, надолго ставшее от хохота просто багровым, вызывало в памяти образ младенца, которого только что вынули из ванночки.
Вообще-то он не собирался звонить. Он считал, что для него еще продолжается то время дня, которое называется добрым утром. К тому же сейчас его интересовало лишь одно: как ему выкроить минутку, чтобы внимательно изучить сообщение Стрэтерна.
13
Шивон ополаскивала водой лицо, когда в дамскую комнату вошла Тони Джексон, одна из женщин-полицейских, из тех, что носят форму.
– Так что, встретимся в пятницу вечером? – спросила Джексон.
– Не уверена, – ответила Шивон.
– Если пропустишь три недели подряд, получишь желтую карточку, – предупредила ее Джексон и, войдя в одну из кабинок, защелкнула дверь. – А кстати, здесь нет туалетной бумаги! – закричала она оттуда. Шивон нажала клавишу дозатора, в нем не оказалось ничего, кроме воздуха. На противоположной стене висела сушилка для рук, которая не работала уже несколько месяцев. Она вошла в кабинку рядом с той, куда зашла Джексон, отмотала несколько витков туалетной бумаги и начала промокать ею влажное лицо.
Джексон и еще несколько сотрудниц, обязанных носить форму, ходили по пятницам куда-нибудь выпить. Иногда потом они ужинали где-нибудь, а затем шли в клуб потанцевать и вообще расслабиться после трудовой недели. Подцепляли каких-нибудь попавшихся под руку парней, благо недостатка в них не было. Однажды они оказали честь Шивон, пригласив ее с собой. Единственное, что отличало ее от них, был чин сержанта. Но они, казалось, приняли ее в свой круг и без стеснения сплетничали в ее присутствии. Но потом Шивон стала пропускать эти еженедельные встречи, и на данный момент пропустила уже две подряд. Она не хотела вращаться в кругу, который поглотил бы ее. Почему – она и сама не знала. Может быть, это стало превращаться в рутину, а если учесть еще и работу, которая тоже превратилась в рутину… Но приходилось терпеть, хотя бы из-за зарплаты и танцев с незнакомцами по вечерам в пятницу.
– Что тебе поручили? – обратилась Шивон к Джексон, все еще сидевшей в кабинке.
– Пешее патрулирование.
– С кем?
– С Перри Мейсоном
[22]
.
Шивон улыбнулась. «Перри», недавний выпускник колледжа в Туллиаллане, в действительности был Джоном Мейсоном, однако все звали его Перри. Джордж Силверз придумал прозвище и для Тони Джексон: он называл ее Тони Джеклин
[23]
, прозвище прижилось и было в ходу до тех пор, пока не прошел слух, будто Тони – сестра футболиста Дарена Джексона. После этого Силверз стал относиться к ней с большим уважением. Шивон как-то спросила Тони, правда ли это.
– Полная чушь, – ответила Тони. – Но я не собираюсь париться по этому поводу.
Насколько было известно Шивон, Силверз все еще верил в родство между Тони и Дареном и по-прежнему уважал ее за это…
Тони было сокращением от имени Антония.
– Я никогда не называла себя Антонией, – призналась однажды Тони, когда они сидели за стойкой бара в кафе «Хард Рок» и глазели по сторонам, пытаясь обнаружить «притаившиеся до времени таланты». – Такое имя больше подходит аристократам, согласна?
– Попробовала бы ты пожить с именем Шивон…
Из-за двери кабинки донеслось произнесенное вполголоса ругательство.
– В чем дело? – спросила Шивон.
– От рулона бумаги осталась одна чертова сердцевина. Посмотри в соседней кабине, – попросила Тони.
Заглянув в кабинку, Шивон обнаружила, что почти всю бумагу она извела, чтобы вытереть лицо.
– Осталось чуть-чуть, – сообщила она.
– Будь добра, передай мне через верх.
Передавая ей бумагу, Шивон сказала:
– Послушай, Тони, насчет пятницы…
– Только не рассказывай мне, что у тебя свидание.
Шивон предвидела такой поворот.
– Да нет, у меня и вправду свидание, – соврала она; именно эту отговорку она придумала, чтобы освободить себе пятничный вечер.
– И кто же он?
– Давай не будем об этом.
– А почему бы тебе не прийти с ним?
– Я же не знала, что молено прийти с мужчиной. К тому же вы наброситесь на него и, чего доброго, съедите.
– Он что, такой красавец?
– Да нет, но, в общем, ничего.
– Ну ладно… – Послышался шум воды. – Но потом расскажешь все подробности.
Щелкнула щеколда, дверь распахнулась, Тони, поправляя форму, вышла из кабинки и направилась к умывальнику.
– Учти, полотенец нет, – напомнила Шивон, открывая входную дверь.
С языка Тони Джексон снова обрушился поток проклятий.
Дерек Линфорд стоял в коридоре почти напротив двери в туалет. Шивон сразу поняла, что он ждет ее.
– Есть кое-что для тебя, – начал он; в тоне, каким это было сказано, слышалось явное самодовольство.
Шивон потянула его по коридору, стараясь увести подальше до того, как выйдет Тони. Она боялась, как бы Тони не подумала, что субботний завтрак разделит с ней Линфорд.
– Ну что? – спросила она.
– Я разговаривал с риэлторским агентством.
– И?…
– Никаких намеков, что оно принадлежит Кафферти… Похоже, тут все было открыто и честно. Марбер арендовал через них квартиру на Мэйфилд-террас. Но сам там не жил.
