— А ты, случаем, не гот, Джеймс? — спросила Шивон.
Он издал короткий смешок:
— Разве я похож?
Шивон пожала плечами:
— Но музыка, которую ты слушаешь…
— Это просто рок, и больше ничего.
Она подняла с постели миниатюрный плеер.
— МП-3, — уважительно проговорила она. — А Дугласа Бримсона ты на этих вечеринках не встречал?
— Это который летчик? — Шивон кивнула. — Да, я разговаривал с ним однажды. — Он помолчал. — Послушайте, это ведь не были «вечеринки» в прямом смысле слова, никто ничего не устраивал. Просто люди заходили, выпивали…
— Наркотиками баловались? — как бы между прочим задал вопрос Ребус.
— Иногда, — признался Джеймс.
— Амфетамины? Кока? А может, экстази?
Подросток фыркнул:
— Да какое там!.. Косячок-другой с марихуаной по кругу, да и то если повезет!
— И ничего посущественнее?
— Нет.
Раздался стук в дверь. Это была миссис Белл. Она взглянула на посетителей так, словно совершенно забыла об их присутствии в доме.
— О… — воскликнула она в секундном замешательстве. — Я приготовила сандвичи, Джеймс. Пить что ты будешь?
— Я не голоден.
— Но пора поесть.
— Ты что, хочешь, чтобы меня вырвало?
— Нет… разумеется, нет.
— Я скажу тебе, когда проголодаюсь. — Он говорил на повышенных тонах, но не потому, что сердился, решил Ребус, а потому, что был смущен. — А вот кофе я выпью, только молока лей поменьше.
— Хорошо, — сказала мать и обратилась к Ребусу: — А вы хотите?…
— Нет, мы уже уезжаем, тем не менее спасибо, миссис Белл.
Она кивнула, постояла секунду, словно позабыв, что собиралась сделать, потом повернулась и вышла, неслышно ступая по ковру.
— У твоей мамы проблемы со здоровьем? — спросил Ребус.
— Сами не видите? — Джеймс заерзал в постели. — Столько лет рядом с отцом… не удивительно.
— Вы не ладите с отцом?
— Не особенно.
— Ты в курсе, что он подал жалобу?
Джеймс поморщился.
— Большой смысл… — Он помолчал. — Это Тири Коттер?
— Что «Тири Коттер»?
— Это она наболтала вам, что я бывал у Ли? — Он помолчал. — Наверняка без нее не обошлось. — Он опять заерзал в постели, словно пытаясь лечь поудобнее.
— Может, тебе помочь? — предложила Шивон.
Джеймс покачал головой:
— Наверное, мне надо опять принять болеутоляющее.
Шивон отыскала лежавшую с другого бока от него на разложенной шахматной доске полоску фольги с пилюлями. Она дала ему две штуки, и он запил их водой.
— Последний вопрос, Джеймс, — сказал Ребус, — и мы оставим тебя в покое.
— Какой?
Ребус кивнул в сторону пилюль:
— Дашь мне пару штучек? А то мои кончились…
У Шивон в машине нашлось полбутылки «Айрн-брю», и Ребус проглотил таблетки, после каждой отхлебывая из бутылки.
— Старайся, чтобы это не превратилось в привычку, — сказала Шивон.
— Как тебе все услышанное? — спросил Ребус, меняя тему разговора.
— Может быть, он в чем-то и прав. Объединенный кадетский корпус… ребята, расхаживающие в военной форме…
— Он еще сказал, что Хердману дали под зад коленкой.
— И значит?…
— Значит, либо Хердман наврал ему, либо Джеймс это выдумал.
— Буйная фантазия?
— В такой комнате, как у него, без фантазии не обойтись.
— Но в чем этой комнате не откажешь, так это в аккуратности. — Шивон включила двигатель. — Помнишь, что он сказал насчет Тири Коттер?
— Он прав. Мы действительно узнали это от нее.
— Да, но дело не только в этом.
— А в чем?
Она нажала на газ и тронулась.
— В том, как он это сказал. Знаешь, что означают слишком горячие протесты?
— Иными словами, он отзывается о ней так пренебрежительно, потому что на самом деле она ему нравится? Думаешь, он в курсе ее сайта?
— Не знаю.
Шивон развернула машину.
— Надо будет спросить его.
— Что это? — вопросила Шивон, вглядываясь в ветровое стекло. Патрульная машина, мигая синим сигнальным огнем, стояла поперек подъездной аллеи, загораживая им проезд. Шивон затормозила, и из задней дверцы патрульной машины вылез мужчина в сером костюме. Высокий, с лысым куполом головы и большими, с набрякшими веками глазами. Он встал, расставив ноги и сложив руки перед собой.
— Не волнуйся, — сказал Ребус, обращаясь к Шивон, — это всего лишь мое полуденное свидание.
— Какое еще свидание?
— То самое, на которое я так и не удосужился прибыть, — пояснил Ребус, открывая дверцу и вылезая из машины. Он нагнулся и сунул голову обратно в машину: — Свидание с моим личным палачом.
14
Лысого звали Маллен, и был он ответственным за соблюдение профессиональных стандартов Отдела жалоб. При ближайшем рассмотрении было видно, что кожа его слегка шелушилась, что напомнило Ребусу его собственные руки. Оттянутые мочки ушей наверняка, как подумал Ребус, стоили ему насмешек его школьных товарищей. Но от чего Ребус не мог отвести глаз, так это от ногтей Маллена. Ногти были безукоризненны — розовые, отполированные, с белыми лунками, они так и сияли. За время их часовой беседы Ребусу не раз хотелось в свой черед спросить, делает ли Маллен маникюр в салоне.
Но ограничился он лишь вопросом, можно ли выпить воды. Во рту оставался вкус болеутоляющих пилюль Джеймса Белла. Но дело свое они делали отменно — получше, чем дрянные таблетки, которые прописали ему. Ребус был совершенно спокоен. Его даже не тревожило присутствие в комнате помощника главного констебля Колина Карсвелла — отлично стриженного и надушенного. Конечно, Карсвелл ненавидел его до глубины души, но Ребус даже не мог винить его за это — слишком давно они знали друг друга. Они работали вместе в Управлении полиции на Феттис-авеню, и теперь настал черед Карсвелла немножко поплясать на его костях.
— Какого черта ты так вел себя прошлым вечером?
— Прошлым вечером, сэр?
— С Джеком Беллом и режиссером с телевидения. Они оба требуют, чтобы ты извинился. — Он погрозил Ребусу пальцем. — И сделал это лично!
— Может, мне лучше спустить штаны и показать им голую задницу?
Лицо Карсвелла побагровело.
