Убийцу так и не нашли. История перекочевала с первых полос на вторые, через некоторое время — на последние, а потом о ней стали вспоминать, лишь когда речь заходила о Бене Уэбстере. Среди бумаг было одно подробное интервью, данное им, когда он стал парламентским личным секретарем. О семейной трагедии он тогда говорить отказался.
Хотя слово «трагедия» следовало бы употребить во множественном числе. Его отец недолго прожил на свете после убийства жены. Однако умер он естественной смертью.
— Он утратил волю к жизни, — к такому заключению пришел один из его соседей. — Теперь он покоится в мире рядом с любовью всей своей жизни.
Ребус стал снова рассматривать фотографию Стейси, сделанную в день похорон матери. По всей видимости, она обращалась с телеэкрана ко всем, кто обладал хоть какой-нибудь информацией, с просьбой откликнуться. Она держалась более стойко, чем брат, отказавшийся участвовать в пресс-конференции. Ребус очень надеялся на то, что ей и сейчас не изменит мужество.
Самоубийство казалось естественным шагом не справившегося со своим горем сына. Вот только почему тогда Бен кричал? И охранников что-то заставило кинуться к противоположной стене. Но почему именно в эту ночь? И именно в этом месте? В то время как в город съехались репортеры со всего мира…
Зачем эта показуха?
А Стилфорт… Стилфорт старается все замять. Ничто не должно отвлекать внимания от «Большой восьмерки». Ничто не должно нарушить покоя прибывших делегаций. Покопавшись в себе, Ребус был вынужден признать, что ухватился за это дело только из желания досадить представителю особого подразделения. Он встал и пошел на кухню, чтобы приготовить еще одну чашку кофе, а потом снова вернулся в гостиную. Порыскал по каналам, но не нашел никаких репортажей о марше. Толпа в Гайд-парке выглядела довольной, хотя ее отделяло от сцены отгороженное пространство, почти не заполненное людьми. Может, там сидела охрана, а может, репортеры. Гелдоф не просил денег — акция «Лайв Эйт» призвана была объединить умы и сердца. Ребус задался вопросом: сколькие из тех, кто присутствует на концерте, откликнутся на призыв преодолеть четыреста миль, отделяющие их от Шотландии? Он закурил сигарету, сел в кресло и уставился в экран. Ему вспомнился Лоскутный родник. Если Рэй Дафф прав, они имеют дело по крайней мере с тремя жертвами и убийцей, который устроил там что-то вроде алтаря. Мог ли это быть кто-то из местных? Кому известно про Лоскутный родник за пределами Охтерардера? Упоминается ли он в путеводителях и рекламных брошюрах для туристов? Было ли это место выбрано из-за близости к резиденции саммита «Большой восьмерки» и рассчитывал ли убийца на то, что многочисленные полицейские патрули найдут ужасные следы совершенного им преступления? А если так, то успокоится ли он на содеянном?
Три жертвы… вряд ли удастся утаить это от средств массовой информации. «СС Rider»… автомастерская Кьоу… кредитная карточка… Убийца явно облегчает им работу: он хочет показать, что находится где-то рядом. Он хочет выйти на международную арену. Да и Макрей не упустит такой возможности. Будет с удовольствием выпячивать грудь перед камерами, отвечая на вопросы, а рядом будет стоять Дерек Старр.
Шивон сказала, что оповестит Макрея. Рэй Дафф тем временем продолжит работу, возьмет пробы ДНК крови, поищет отпечатки пальцев, волосы и волокна тканей, попытается их идентифицировать. Ребус снова подумал о Сириле Коллере. Едва ли можно считать его типичной жертвой. Серийные убийцы обычно нападают на людей слабых, незащищенных. Может, он просто оказался не в том месте и не в то время? Убили Коллера в Эдинбурге, а лоскут от его куртки нашелся в охтерардерских лесах вскоре после того, как начала действовать операция «Сорбус». Сорбус — порода дерева. Обрывок с логотипом «СС Rider» был оставлен на лесной поляне…
В дверь постучали. Должно быть, Шивон. Ребус загасил сигарету, встал и оглядел комнату. Все не так плохо: ни пустых банок из-под пива, ни коробок от пиццы. Бутылка виски на полу у ножки стула: он поднял ее и поставил на каминную доску. Переключил телевизор на новостной канал и пошел в прихожую. Широко распахнул дверь, но, увидев лицо гостя, внутренне содрогнулся.
— Совесть, как я посмотрю, тебя больше не мучает, — проговорил он с притворным равнодушием.
— Моя совесть чиста, твою мать, как только что выпавший снег. А ты можешь сказать то же самое о своей, Ребус?
На пороге стоял Моррис Гордон Кафферти. Весь в белом, на груди надпись: «ОСТАВИМ БЕДНОСТЬ В ПРОШЛОМ». Руки в карманах. Он медленно вынул их, повернул ладонями вверх, демонстрируя Ребусу, что они пусты. Гладко выбритая, сияющая, как боулинговый шар, голова. Глаза маленькие, глубоко сидящие. Блестящие губы. Шеи нет. Ребус хотел захлопнуть дверь, но Кафферти придержал ее рукой:
— Так-то ты встречаешь старого друга?
— Пошел к черту.
— Что у тебя за вид? Рубашку с пугала, что ли, снял!
— А кто тебя так прикинул — Тринни и Сюзанна?
[8]
Кафферти самодовольно хмыкнул:
— Я с ними недавно встречался — за завтраком после телешоу… Мы душевно поболтали.
Ребус оставил попытки закрыть дверь:
— Какого черта тебе надо, Кафферти?
Кафферти изобразил, будто стряхивает с упиравшейся в дверную панель ладони воображаемую грязь.
— Ребус, сколько времени ты здесь живешь? Лет, наверно, тридцать?
— И что?
— Ты ведь никогда не пытался улучшить своего положения — вот уж этого мне никак не понять.
— Может, мне стоит написать об этом книгу.
Кафферти оскалился в улыбке:
— А я вот подумываю написать продолжение своей, про еще кое-какие из наших «разногласий».
— Так вот зачем ты пришел! Захотелось освежить память?
Лицо Кафферти помрачнело.
— Я здесь из-за своего парня, Сирила.
— Что именно тебя интересует?
— Я слышал, расследование немного продвинулось. Я хочу знать насколько.
— Кто тебе доложил?
— Значит, это правда?
— Так я тебе и сказал!
С диким рыком Кафферти втолкнул Ребуса в прихожую, отбросив к дальней стене. Потом он сграбастал его в охапку, но Ребус, изловчившись, схватил противника за грудки. Они стали крутиться по прихожей и в конце концов оказались на пороге гостиной. Вдруг Кафферти, кинув взгляд в комнату, словно окаменел. Воспользовавшись моментом, Ребус высвободился из его рук.
— Господи, боже мой… — Кафферти не сводил глаз с двух стоящих на диване коробок, которые Ребус вчера вечером принес из участка домой. Поверх одной лежало фото, сделанное при вскрытии, а из-под него выглядывала архивная фотография самого Кафферти. — За каким чертом ты все это притащил? — спросил Кафферти, едва справляясь с дыханием.
