— Так это же было два месяца назад. Знаешь, сколько дел свалилось на меня после этого?
— Меня интересует именно дело Геста. Его брюки с кредитной карточкой в кармане обнаружились вблизи «Глениглса».
Хэкмен внимательно посмотрел на Ребуса:
— Когда мы его нашли, брюк на нем не было.
— И теперь ты знаешь почему: убийца взял их в качестве трофея.
Хэкмен оказался не дураком.
— И сколько уже жертв? — спросил он.
— Пока три. Через две недели после Геста он пришил еще одного. Те же причины смерти и небольшой сувенир, оставленный на том же месте.
— Черт возьми… — Хэкмен яростно затянулся сигаретой. — А мы-то были уверены… подонки типа Геста всегда наживают себе массу врагов. Он ведь и наркотиками занимался.
— Как я понял, дело положено в долгий ящик. И никаких зацепок?
— Мы допросили всех, кто с ним пересекался. Выяснили, где и как он провел последнюю ночь, но никаких открытий не сделали. Могу переслать все бумаги…
— Они уже у меня.
— Геста пристукнули два месяца назад. Ты говоришь, две недели спустя убийца кокнул кого-то еще? — Хэкмен дождался, пока Ребус кивком подтвердил его слова. — А еще когда?
— Три месяца назад.
Хэкмен обдумал услышанное.
— Двенадцать недель назад, восемь недель назад и шесть недель назад. Если мокрушник входит во вкус — все, подавай ему кровь все чаще и чаще. А тут что? Шесть недель, и ни одного трупа?
— Верится с трудом, — согласился Ребус.
— Если, конечно, его не взяли на чем-то другом или он сам не умотал куда-то вместе со своим бизнесом.
— Правильно мыслишь, — признал Ребус.
Хэкмен посмотрел на Ребуса:
— Так ты, значит, уже все это обмозговал?
— Потому и говорю, что ты мыслишь правильно.
Хэкмен поскреб в паху:
— Последние дни я только и думал что о телках, а тут являешься ты и сбиваешь меня с панталыку.
— Ну, извини. — Ребус каблуком вмял в землю окурок. — Я вот еще хотел спросить: нет ли чего-нибудь такого касательно Тревора Геста, что стоило бы мне рассказать — ну, чего-то такого, что застряло в мозгах?
— Угостишь холодным пивом, и мои мозги в твоем распоряжении.
В столовой стало потише, и они устроились за отдельным столиком, — но не раньше, чем Хэкмен сделал попытку представиться нескольким полисменшам, здороваясь с каждой за руку.
— Замечательно, — объявил сержант, возвращаясь туда, где ждал его Ребус. Усевшись, он еще долго потирал руки. — Опрокинем! — провозгласил он, поднимая бутылку, усмехнулся и добавил: — А неплохое название для стриптиз-клуба.
Ребус не стал разочаровывать его сообщением, что такой клуб уже существует. Вместо этого он напомнил про Тревора Геста.
Хэкмен одним махом влил в себя полбутылки лагера.
— Я же сказал, что он подонок. Из тюряги не вылезал — кражи со взломом, сбыт краденого, еще всякое такое, немного рукоприкладства. Несколько лет назад он осел здесь. Старался, насколько мы знаем, не ввязываться в сомнительные дела.
— Ты сказал «здесь», то есть в Эдинбурге?
Хэкмен подавил отрыжку.
— Я имел в виду вообще Шотландию.
— А мог ли он каким-то образом познакомиться с третьим убитым — клубным вышибалой по имени Сирил Коллер, который вышел из тюрьмы месяца три назад?
— В наших документах это имя не значится. Может, еще пивка?
— Сейчас принесу.
Ребус привстал было со стула, но Хэкмен жестом остановил его и пошел сам. Сначала он направился к столику, за которым сидели женщины, чтобы спросить, не выпьют ли они с ними. Его приглашение вызвало у одной из дам приступ смеха, который сержант счел явным и пренебрежительным отказом, а поэтому вместе с четырьмя бутылками вернулся к своему столу.
— Вот засранки, — покачал головой Хэкмен, ставя две бутылки перед Ребусом. — Надо же на что-то потратить командировочные, правда?
— Я что-то не заметил, чтобы кто-то платил за постель и пансион.
— Никто, кроме местных налогоплательщиков. — Глаза Хэкмена расширились. — Включая тебя. Твое здоровье! — Он отсалютовал Ребусу свежеоткрытой бутылкой. — Так нет надежды, что сегодня вечером ты проведешь меня по злачным местам?
— Извини, не могу, — покачал головой Ребус.
— Я плачу… Не поверю, что шотландец от такого откажется.
— И все же я отказываюсь.
— Поступай как знаешь, — пожал плечами Хэкмен. — Есть какие-нибудь предположения относительно убийцы, которого ты ищешь?
— Он охотится за отморозками. По всей видимости, находит их на сайте, который создали и пополняют те, кто от них пострадал.
— Мститель?
— Это пока только теория.
— Стопроцентно нужно копать вокруг первой жертвы. Она должна была стать первой и последней, но убийца вошел в раж.
Ребус кивнул; он и сам склонялся к подобному заключению. Проворный Эдди Айли, охотник за проститутками. Убийца мог быть сутенером или бойфрендом… выследил Эдди при помощи сайта «СкотНадзор», а потом уж пришел к мысли: а почему, собственно, не продолжить?
— Тебе что, и впрямь так неймется найти этого парня? — спросил Хэкмен. — Лично во мне борются два чувства… мне кажется, он на нашей стороне.
— Не веришь в то, что человек может измениться? Все убитые отсидели свои сроки и не обнаруживали никакой склонности к рецидиву.
— Ты еще о покаянии расскажи. — Хэкмен состроил такую мину, будто собирается плюнуть. — От этой приторной лабуды меня всегда на рвоту позывало. — Посмотрев на Ребуса, он спросил: — А чего ты смеешься?
— Приторная лабуда — это из песни «Пинк Флойд».
— Серьезно? От них меня тоже всегда на рвоту позывало. Предпочитаю что-нибудь душевное, от чего цыпочки млеют. А наш Трев, похоже, по части женского пола был не дурак.
— Тревор Гест?
— Питал симпатии к молоденьким, судя по подружкам, которых мы разыскали. — Хэкмен фыркнул. — Поверь, будь они чуть-чуть младше, пришлось бы беседовать с ними не в комнате для допросов, а в детском саду. — Его так развеселила собственная шутка, что он с трудом проглотил пиво, которое отхлебнул из бутылки. — Лично я предпочитаю иметь дело с подружками более зрелого возраста, — наконец произнес он, облизываясь и словно витая в мечтах. — На последней странице этой вашей местной газеты полно объявлений, где женщина называет себя «зрелой». Как думаешь, в каком возрасте они начинают себя такими считать? Я ж все-таки не геронтофил…
— Гест напал на девушку, которая сидела с ребенком, правильно? — спросил Ребус.
