Шивон встала и, повернувшись к Ребусу, очень серьезно взглянула ему в глаза. Оба долго молчали, потом Ребус улыбнулся. Этот разговор без слов был очень нужен обоим.
— Ну идем, — сказал он.
Из машины они позвонили в «Уэстерн дженерал», чтобы справиться о состоянии Кафферти.
— Он еще не пришел в себя, — сообщил Ребус Шивон. — Сегодня ему будут делать еще один рентген. Кроме того, ему дают специальные препараты, предотвращающие образование тромбов.
— Как ты считаешь, может, послать Большому Гору цветы?
— Он же еще не умер.
По Колтон-роуд они добрались до Эббихилла и, припарковавшись на одной из жилых улочек, отправились к парламенту пешком. Прежде чем войти внутрь, Шивон попросила Ребуса дать ей минут пять форы. Ребус не возражал — он как раз успевал выкурить сигарету.
По улице толпами фланировали туристы. Большинство любовались Холирудским дворцом, стоявшим на противоположной стороне улицы, и лишь некоторые рассматривали здание парламента. Одного или двух туристов всерьез озадачили вертикальные бамбуковые прутья, закрывавшие несколько окон. Они так и застыли с приоткрытыми ртами, словно гадали, зачем понадобилась эта декорация.
— Я тоже этого не знаю, ребята… — пробормотал Ребус и, отбросив окурок, вошел в вестибюль. Перед металлодетектором, — выкладывая из карманов мелкие металлические предметы, — он спросил охранника, зачем на окнах бамбуковые решетки.
— Понятия не имею, — ответил тот чуть ли не с гордостью, выдававшей в нем местного жителя, и Ребус кивнул.
— Вот и я тоже…
Миновав рамку металлодетектора, он рассовал по карманам свое имущество и направился к буфету. Шивон уже стояла в очереди, и Ребус пристроился за ней.
— А где Бейквелл? — шепотом спросил он.
— Сейчас спустится. Он, по-моему, не кофеман, но я сказала, что кофе мне необходим.
Шивон заказала капучино и вынула деньги.
— Закажи уж и мне заодно, — предложил Ребус. — Можешь, кстати, и заплатить.
— Я могу даже выпить его за тебя, если хочешь.
Ребус покачал головой:
— Не шути так. Разве ты не понимаешь, что это может оказаться последний эспрессо, которым ты меня угостишь? — поддразнил он.
Они нашли два стоявших рядом столика и сели. Машинально оглядываясь по сторонам, Ребус подумал, что до сих пор не знает, как относиться к этому просторному, гулкому помещению. Если бы кто-нибудь сказал ему, что это — аэровокзал, он бы мог с легкостью этому поверить. Насколько он знал, новое здание парламента должно было что-то символизировать, — вот только что? Несколько лет назад журналист одной из газет писал — и это застряло в памяти у Ребуса, — что новое здание выглядит столь экзотично, потому что является своего рода прообразом будущего независимого парламента. В это было сравнительно легко поверить, поскольку спроектировавший здание архитектор был каталонцем.
— Детектив Кларк?..
Джим Бейквелл пожал руку Шивон, и она спросила, не хочет ли он взять что-нибудь себе.
— Нет, но вы можете взять чашку в мой кабинет, — ответил министр.
— Но раз уж мы здесь… — возразила Шивон.
Бейквелл со вздохом сел напротив нее и поправил очки. Он был в твидовом костюме, рубашке в мелкую клетку и галстуке, который Ребусу тоже показался сделанным из твида.
— Это не займет много времени, сэр, — сказала Шивон успокаивающим тоном. — Мне необходимо задать вам пару вопросов об Александре Федорове.
— Его гибель меня глубоко потрясла, — ответил министр, любовно разглаживая складки на брюках.
— Вы вместе были на передаче «Время вопросов»…
— Совершенно верно.
— Могу я спросить, какое он произвел на вас впечатление?
Взгляд Бейквелла на мгновение затуманился. Прежде чем ответить, он некоторое время молчал, потом кивнул проходившему мимо официанту.
— Я приехал на передачу довольно поздно, — проговорил он наконец. — Застрял в пробке. Мы едва успели познакомиться, прежде чем нас провели в зал. Помню только, что Федоров отказался гримироваться… — Бейквелл снял очки и принялся протирать их носовым платком. — В целом… в целом он показался мне несколько резковатым, почти грубым, но перед камерами вел себя безупречно. — Министр снова надел очки и убрал носовой платок.
— А после записи? — спросила Шивон.
— По-моему, Федоров сразу уехал. Я тоже. Не было никакого смысла задерживаться, чтобы болтать о всяких пустяках со случайными знакомыми.
— И с политическими противниками? — уточнила Шивон.
— Да, если угодно.
— Значит, именно так вы воспринимаете Меган Макфарлейн? Как противника?
— Мег — очаровательная женщина, но…
— Но вы не ездите друг к другу домой, чтобы поговорить о том о сем за рюмочкой хереса?
— Вы совершенно точно описали ситуацию. — Бейквелл слабо улыбнулся.
— Мисс Макфарлейн, похоже, уверена, что Шотландская национальная партия выиграет майские выборы.
— Чушь!
— То есть вы считаете, что, несмотря на наше военное присутствие в Ираке, Шотландия все равно проголосует за Блэра?
— Шотландия вовсе не жаждет независимости — во всяком случае, не настолько сильно, как это кажется некоторым, — отчеканил Бейквелл.
— Но и американские подлодки ей тоже ни к чему.
— Лейбористов не так легко свалить, детектив, так что не стоит так за нас волноваться.
Шивон сделала вид, будто пытается собраться с мыслями.
— Ну а как насчет вашей последней встречи с Федоровым?
— Я что-то не понимаю…
— Перед тем как его убили, Федоров выпивал в баре «Каледониан». Вы тоже там были, сэр.
— Разве? — Бейквелл нахмурился, словно припоминая.
— Вы сидели в одной из кабинок с русским бизнесменом Андроповым.
— Разве это было в тот день, когда погиб мистер Федоров?
Шивон кивнула.
— Что ж, раз вы так говорите, придется вам поверить, хотя сам я, честное слово, не помню…
— Андропов и Федоров вместе выросли. Вы об этом знали?
— В первый раз слышу.
— И вы не видели Федорова в баре?
— Нет.
— Один наш гангстер угощал Федорова коньяком. Его фамилия Кафферти. Моррис Гордон Кафферти. Это имя вам что-нибудь говорит?
— Мистер Кафферти действительно к нам присоединился, но он был один, насколько я успел заметить.
— Вы встречались с Кафферти раньше?
— Нет.
— Но вы знали, какой он пользуется репутацией?
