— Ну ладно, — проговорила Шивон, гадая, с чего это он так разволновался. — И кого вы в тот день возили? Вернее — в ту ночь… Андропова или Стахова?
— Обоих. Они ездили вместе. Я привез их и все время оставался в…
— Вы уже говорили это несколько раз, — перебила Шивон.
— Потому что это правда.
— Допустим. Ну а в тот вечер, когда погиб Федоров… Вы так и не вспомнили, работали вы или нет?
— Нет, не вспомнил.
— Это очень важно, мистер Аксенов. Мы считаем, что убийца Федорова приехал на машине…
— Я не имею к этому никакого отношения! Эти ваши вопросы… они по меньшей мере неуместны!
— Вы так считаете?
— Да, я так считаю. Неуместны и оскорбительны!..
— Вы уже накурились? — спросила Шивон после как минимум пятнадцатисекундной паузы.
— Что? — Аксенов нахмурился.
— Ваша сигарета… — подсказала Шивон.
Аксенов уставился на пепельницу. Забытая им сигарета догорела до фильтра и погасла сама собой.
Договорившись, чтобы патрульная машина доставила Аксенова обратно на Квинсферри-роуд, Шивон вернулась в участок. В коридоре она наткнулась на Гудира, который встретил знакомых констеблей и теперь обменивался с ними последними новостями и слухами. Однако прежде чем она успела подойти к нему, зазвонил ее мобильник. Номер на экране был ей незнаком.
— Алло? — сказала она, поворачиваясь к Гудиру и его знакомым спиной.
— Сержант Кларк?
— Здравствуйте, доктор Коулвелл. Я сама собиралась вам звонить…
— Правда?
— Я думала, мне может понадобиться переводчик, но мы тут обошлись. У вас ко мне какое-то дело?
— Я только что прослушала диск, который вы мне привезли…
— Вы имеете в виду последнее стихотворение Федорова?
— Не только. Начала я, разумеется, с него, но в конце концов решила прослушать всю запись.
— Со мной тоже так было, — сказала Шивон, вспомнив, как они с Ребусом больше часа просидели в ее машине. — И что?
— Там в конце… — В голосе Коулвелл прозвучали нерешительные нотки. — Уже после того, как Федоров закончил отвечать на вопросы…
— Да?
— Этот человек, Риордан, случайно записал обрывок разговора…
«Черта с два — случайно!» — подумала Шивон, а вслух сказала:
— Да-да, я помню. Мне показалось, это Федоров что-то пробормотал себе под нос.
— Он говорил очень неразборчиво, поэтому сначала я тоже так подумала. Но потом мне показалось, что это не голос Александра.
— А чей же?
— Понятия не имею.
— Но это говорил русский?
— Да, тут никаких сомнений быть не может. Я проиграла это место несколько раз, и в конце концов мне удалось разобрать некоторые слова…
Шивон снова подумала о Риордане, который с неутомимостью маньяка направлял свой высокочувствительный микрофон то в одну, то в другую сторону, стараясь уловить, что говорят в публике.
— И что же сказал этот русский? — уточнила она.
— «Хоть бы он сдох». Я услышала это довольно отчетливо.
Шивон вздрогнула.
— Не могли бы вы повторить? — попросила она.
41
Ребус встретился с Шивон в кабинете Коулвелл, и они снова прослушали компакт-диск уже втроем.
— На голос Аксенова не похоже, — сказала Шивон.
Тут ее телефон зазвонил, и она, досадливо чертыхнувшись, поднесла его к уху. Это был Калум Стоун.
— Вы хотели поговорить со мной, сержант? — спросил он.
— Сейчас я занята, — ответила Шивон. — Я перезвоню.
Она дала отбой и слегка качнула головой, давай Ребусу знак, что ничего важного не случилось. Он кивнул в ответ и попросил еще раз воспроизвести нужный фрагмент записи.
— Бьюсь об заклад — это Андропов, — пробормотал Ребус некоторое время спустя.
Он сидел на стуле, подавшись вперед и упираясь локтями в колени. Полностью сосредоточившись на записи, он, казалось, вовсе не замечал Скарлетт Коулвелл, которая сидела на корточках возле CD-плеера меньше чем в трех футах от него.
— Вы уверены, что все правильно расслышали? — спросила у нее Шивон.
— Абсолютно, — ответила Коулвелл и еще раз повторила русские слова, которые она незадолго до этого записала латинскими буквами в блокнот Шивон.
— «Хоть бы он сдох»? — уточнил Ребус. — Так он сказал? Или все же: «Я хочу его убить», или «Я его убью»?..
— Нет. Менее категорично.
— Жаль… — Ребус повернулся к Шивон: — И все-таки с этим уже можно работать.
— Да, — согласилась она. — Допустим, это действительно Андропов. Но с кем он разговаривает? С Аксеновым? Больше вроде не с кем.
— А ты его отпустила.
Шивон пожала плечами:
— Никуда он не денется. Мы всегда можем вызвать его снова.
— Если только консульство не отправит его в Москву раньше… — Ребус посмотрел на нее. — Знаешь, что мне пришло в голову? Андропову нужен был свой человек в консульстве, чтобы через него узнавать обстановку в Москве. Если бы русские решили его арестовать, в консульстве, я думаю, об этом стало бы известно сразу.
— Аксенов — шпион Андропова в консульстве? Не исключено… — Шивон согласно кивнула. — И может быть, это еще не все.
— Ты считаешь, Андропов мог задействовать его в качестве убийцы? — Ребус задумался над этим предположением, потом вдруг заметил одинокую слезинку, выкатившуюся из глаз Скарлетт Коулвелл. — Извините нас, — сказал он. — Я понимаю, как непросто вам все это слушать, но…
— Главное, чтобы вы поймали того, кто убил Александра. — Коулвелл вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Сделайте это, пожалуйста.
— Благодаря вам, — уверил ее Ребус, — мы продвинулись в нашем расследовании сразу на несколько шагов. — Он взял в руки сделанный ею новый перевод стихотворения. — Я уверен, Андропов был в ярости, ведь Федоров выставил его алчным паразитом, жиреющим на страданиях своего народа, членом «мошеннической шайки», готовым за золото продавать все и вся.
— Он, безусловно, разозлился — разозлился настолько, что пожелал Федорову «сдохнуть», — согласилась Шивон. — Но означает ли это, что он решил, так сказать, взять процесс под свой контроль?
Ребус посмотрел на нее:
— Почему бы нам не спросить об этом у самого Андропова?
Шивон потребовалось больше часа, чтобы полностью ввести Дерека Старра в курс дела, но даже после этого он добрых пятнадцать минут пенял ей на то, что она «придерживала информацию», и только потом разрешил ей вызвать Андропова на допрос. Однако прежде им пришлось изгнать из комнаты для допросов трех детективов, устроивших там себе рабочие места. Те с ворчанием принялись собирать свое имущество.
