— С кем вы виделись во время уик-энда?
— Только с соседями. Ой, я же ходил в кино в субботу вечером!
— Один?
— Да.
— И что вы смотрели?
— Новые похождения Джеймса Бонда в городском центре. Потом я зашел в паб рядом с домом.
— Кто-нибудь вас видел?
— Несколько завсегдатаев. Мы поиграли в дартс.
— До какого часу вы там пробыли?
— До закрытия.
Бэнкс потер щеку:
— На алиби это не тянет.
— Я же не знал тогда, что мне понадобится алиби.
Дверь кабинета приоткрылась, и двое мальчиков с любопытством на них уставились. Джеф Бригхаус почувствовал облегчение. Он посмотрел на часы, затем на Бэнкса и, слабо улыбнувшись, сказал:
— Простите, но у меня урок.
Бэнкс встал:
— Ну что ж, Джеф. Не хочу мешать приобретению знаний юными дарованиями.
Бригхаус кивком головы пригласил мальчиков войти, за ними потянулись другие и начали рассаживаться на стульях, занимая свои места. Он вместе с Бэнксом вышел в коридор.
— Я бы хотел, чтобы вы приехали в Миллгарт и дали письменные показания, — сказал Бэнкс, перед тем как уйти.
— Показания? Но о чем?
— Это чистая формальность. Расскажете детективу все, о чем только что рассказывали мне. Нам также необходимо знать, где вы были и что делали в то время, когда были похищены эти пять девушек. Подробности, свидетели и все прочее. Нам необходимы ваши отпечатки пальцев и образец ДНК. Это не болезненная процедура, похожа на чистку зубов. Сегодня вечером после занятий мы вас ждем. Подойдете к столу в приемной и спросите констебля Яниса. Он будет ждать вас.
Бэнкс дал ему карточку и записал на ней имя толкового, скорее, рассудительного, молодого констебля, которому он в эту самую секунду дал задание записать показания Бригхауса. Констебль Янис был активистом местного методистского прихода и отличался некоторым консерватизмом и приверженностью к христианской морали.
— Будьте здоровы, — попрощался Бэнкс, оставляя Джефа Бригхауса, ошеломленного, с тревогой в глазах, объяснять ребятам радости, какие может дать легко окисляющийся на воздухе натрий.
9
Пат Митчелл устроила себе перерыв, когда Дженни появилась в банке, и они пошли в кафе через дорогу и начали беседу, потягивая чай с молоком. Пат оказалась жизнерадостной брюнеткой с влажными карими глазами, на пальце у нее поблескивало массивное кольцо, подаренное в честь помолвки. Поначалу она огорченно кивала, все приговаривая:
— Я все еще не могу в это поверить. Я просто не могу поверить в то, что произошло.
Дженни как психологу, да и как женщине, была понятна такая реакция, поэтому она, выражая поддержку Пат сочувственными вздохами, помогала ей прийти в себя. Время от времени кто-то из сидящих за соседними столиками бросал на них удивленные взгляды, словно узнавал в них знакомых, но, не вспомнив, кто же это, отводил глаза. Большинство столиков в кафе были не заняты, и они могли спокойно разговаривать, не опасаясь, что их потревожат.
— Вы хорошо знали Люси? — спросила Дженни, когда Пат перестала плакать.
— Мы были с ней очень близки. Я знала ее примерно четыре года, с того времени, как она начала работать в банке. У нее была небольшая квартирка рядом с Тонг-роуд. Мы ровесницы. Как она? Вы ее видели?
Все время, пока Пат говорила, ее большие карие глаза поблескивали, казалось, что из них вот-вот снова польются слезы.
— Я видела ее сегодня утром, — ответила Дженни. — Она чувствует себя хорошо. Быстро идет на поправку. По крайней мере физически. Вы можете описать, какой она была, когда вы познакомились?
— Она была забавной, такая веселая птичка-невеличка, — после короткой паузы произнесла Пат, улыбаясь своим воспоминаниям.
— Как это понять?
— Да вам знакомы такие люди. Она хотела всем нравиться, весело проводить время.
— А что в ее представлении значило «весело проводить время»?
— Ходить по клубам, в пабы, бывать на вечеринках, танцевать, заигрывать с парнями.
— Только лишь заигрывать?
— Ну да. Она просто забавлялась, флиртовала до того момента, когда парню нужно дать отставку. Я думаю, что большинство из них наводило на нее скуку. Обычно она встречалась с парнем пару раз, после чего бросала.
— А почему она так себя вела?
Пат кружила ложкой зеленые чаинки, плавающие в чашке, и смотрела на них, словно пытаясь прочесть свою судьбу.
— Не знаю. Возможно, она ожидала кого-то.
— Суженого?
Пат рассмеялась:
— Наверно.
Дженни казалось, что ее собеседница смеялась бы веселей и чаще, если бы не обстоятельства, послужившие причиной их встречи.
— Она когда-нибудь рассказывала, каким представляла себе этого суженого?
— Нет. Просто ни один из окружавших ее парней, казалось, не соответствовал ее требованиям. Она считала всех глупцами, в ее представлении их не интересовало ничего, кроме футбола и секса. Вот так-то.
Дженни повидала множество таких парней.
— Кто же все-таки был ей нужен? Богач? Человек, волнующий ее воображение, может быть, рисковый?
— Деньги ее не особенно интересовали. Рисковый? Не знаю. Может быть. Она любила ходить по краю. В то время любила.
— В каком смысле? — сделав пометки в блокноте, спросила Дженни.
— Да ни в каком. Зря только я упомянула об этом.
— Прошу вас, расскажите.
— Скажите, вы психиатр, верно? — спросила Пат полушепотом.
— Психолог.
— Ну, это не так важно. Люди вашей профессии должны уметь хранить тайны? Никто не может заставить вас назвать источник информации? Я не хочу, чтобы Люси знала, что я рассказывала вам то, о чем, наверное, не стоило говорить.
Хотя Дженни имела право не разглашать сведения, полученные от своих пациентов, без соответствующего решения суда, но в данном случае она работала на полицию и не могла обещать конфиденциальности. С другой стороны, ей необходимо было услышать историю Пат, а Люси, скорее всего, об этом никогда и не узнает. Поэтому она уклончиво ответила:
— Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю.
Пат, прикусив верхнюю губу, ненадолго задумалась, после чего склонилась над столом, обхватив обеими руками чайную чашку:
— Понимаете, однажды ей захотелось пойти по этим самым клубам в Чепелтауне.
— Это где в основном проживают выходцы из Африки и Вест-Индии?
— Ну да. Я считаю, приличным белым девушкам и близко нельзя подходить к таким местам, но Люси решила, что это будет круто.
