— Вы его хорошо знали?
Келли покраснела:
— Нет, толком не знала. Мы только… ну, короче, мы с ним разок перепихнулись, вот и все.
— И все же… — начала Энни, думая, что «перепихивание» — вещь довольно интимная, пусть даже и не имеет отношения к любви; и еще она подумала, что, выражаясь так, Келли пытается преуменьшить значение случившегося, чтобы не было так больно. Ведь если мужчина лежал рядом с тобой обнаженный, ласкал тебя, проникал в тебя, доставлял тебе удовольствие, а потом его нашли лежащим на полу с проломленной головой, тебя вряд ли сочтут неженкой, если ты прольешь по нему слезинку-другую. — Можете мне об этом рассказать?
— Только не говорите моему папе. Он мне голову оторвет. Обещаете?
— Келли, мне нужна информация об этом… о Нике. Если вы не были каким-то образом причастны к его убийству вам не о чем волноваться.
— Мне не надо будет идти в суд, ничего такого?
— Вряд ли в этом возникнет необходимость.
Келли помолчала.
— Особо-то ничего не было, — сообщила она наконец, взглянув на Энни. — Знаете, не то чтобы я все время этим занимаюсь. Я не шлюшка какая-нибудь.
— Никто этого не говорит.
— Папа скажет, если узнает.
— А ваша мать?
— Она умерла, когда мне было шестнадцать. Папа так и не женился больше. Она… они были не очень-то счастливы вместе.
— Мне очень жаль, — отозвалась Энни. — Я считаю, у нас не будет повода рассказать об этом вашему отцу.
— Тогда пообещайте мне…
Энни не собиралась ничего обещать. В сложившихся обстоятельствах она не видела причины разглашать секрет Келли и даже приложила бы все усилия, чтобы его сохранить, но ситуация могла измениться.
— Как это случилось? — спросила она вместо обещания.
— Я вам говорила, он был славный. Ну, короче, вел себя по-человечески. Есть такие, что смотрят на меня, как на какую-то грязную тряпку, потому что я всего-навсего барменша, но Ник был другой.
— Вы знали его фамилию?
— Нет, извините. Я его звала просто Ник, вот и все.
Ветер стонал, раскачивая машину. Келли обхватила себя руками. На ней было ненамного больше одежды, чем вчера вечером.
— Холодно? — спросила Энни. — Я включу нагреватель. — Она завела машину и включила обогрев. Окна скоро запотели. — Так получше. Продолжайте. Вы с ним заговорили в пабе.
— Нет. В том-то и дело. Там же вечно торчит мой папаша, понимаете? Он там был вчера вечером. Вот почему я… ну, короче, он на меня там вечно зыркает, как ястреб. Отец тоже думает, что барменша ничем не лучше потаскухи, вот и все. Слышали бы вы, как мы с ним собачились, когда я решила устроиться на эту работу.
— Почему же он разрешил вам?
— Из-за денег. Ему надоело, что я живу при нем, а работы у меня нету.
— Понятно. Значит, вы познакомились с Ником в пабе?
— Ну да, там. Короче, там мы первый раз увиделись, только тогда мне показалось, что он как все прочие клиенты. Но он был такой… хорошо сложенный парень. Честно говоря, я на него запала, и, по-моему, он это заметил, вот и все.
— Но он был не «парень», Келли. Он гораздо старше вас.
Келли посуровела:
— Ему было всего тридцать восемь. Никакая это не старость. А мне двадцать один. И потом, мне нравятся мужчины постарше. Не то что мои ровеснички, вечно лапают и больше ничего. Нет, кто постарше — они понимают. Они слушают. И они знают много всяких вещей. Короче, все парни, которым столько же, сколько мне, треплются только о футболе да о пиве, а Ник все знал — про музыку, про все группы, про все такое. Он мне такие истории рассказывал! Он был парень башковитый.
Энни мысленно отметила это, одновременно задавшись вопросом, сколько времени понадобилось этому Нику, прежде чем он начал «лапать» Келли.
— Так все-таки как же вы с ним по-настоящему познакомились? — спросила она.
— В городе. В Иствейле. Понимаете, в среду у меня выходной, вот я и двинула за покупками. А он как раз выходил от букиниста, что торгует сбоку от церкви, и я чуть на него не налетела. Знаете, как говорят: с первого взгляда и все такое. Короче, он меня узнал, и мы с ним стали трепаться, пошли выпить в «Квинс армс». Он был прикольный.
— И что случилось потом?
— Он меня подвез обратно… туда-то я на автобусе ехала… и мы договорились еще встретиться.
— Где?
— У него в коттедже. Он меня пригласил поужинать. Папе я сказала, что иду с подружками гулять.
— И что произошло?
— А вы как думаете? Он приготовил еду… карри… да так вкусно! Мы послушали музыку и… короче…
— Вы вместе легли в постель.
— Да.
— Тот раз был единственным?
Келли отвернулась.
— Келли….
— Мы еще раз сделали это в пятницу, если вам так уж интересно! Я отпросилась с работы на два часа, чтобы пойти к зубному, но перенесла на следующую среду.
— В пятницу в котором часу?
— Между двумя и четырьмя.
В день убийства. Похоже, уже через два-три часа, после того как Келли ушла, Ника убили.
— И вы были с ним только эти два раза? В среду ночью и в пятницу днем?
— Мы и ночь-то вместе не провели. Только вечер. Не то чтобы я не хотела, понимаете… Мне надо было домой к одиннадцати. Вы же, наверно, поняли, у меня отец такой викторианец, когда дело доходит до свободы, дисциплины и всякого такого.
Ну да, а ты улеглась в постель с мужиком старше тебя, на которого только-только положила глаз, подумала Энни. Возможно, отец Келли был прав. Впрочем, это не ее дело. Она сама удивилась строгости своих суждений.
— Чем занимается ваш отец?
— Он фермер. Можете себе представить что-нибудь отстойнее?
— Могу много такого представить.
— Ну и ну. А я вот не могу.
— Он знал про вас с Ником?
— Нет! Да я же говорю: если бы он узнал, он бы…
— Что, Келли?
— Нет-нет. Он не знал. Уж я бы сразу врубилась, что он знает, поверьте.
— Вы знакомы с неким Джеком Тэннером?
Казалось, Келли удивил этот вопрос.
— Да, — ответила она. — Он рядом с пабом живет, в соседнем доме.
— Что вы о нем думаете?
— Ничего особенного. Ну, то есть я не особо много про него думаю, вот и все. По мне, так он какой-то несчастненький. И к тому же полный козел.
— В каком смысле?
— Вечно пялится на мои сиськи. Думает, я не замечаю, но это же видно. Да он со всеми нашими девушками так.
