— Мне кажется, да.
— Вы можете что-то добавить, мистер Барбер?
Росс Барбер покачал головой:
— Нет. Луиза уже сказала, названия этих групп и имена певцов нам откровенно скучны. Думаю, он давно понял, что ему незачем упоминать их в разговоре с нами. Несомненно, представители его собственного поколения были бы весьма впечатлены, но все это было выше нашего разумения.
— Могу вас понять, — заметила Энни. — А что вам известно о жизни Ника в Лондоне?
— У него была славная квартира, — ответила Луиза. — Правда, Росс? Рядом с Грейт-Вест-роуд. Не так давно мы у него останавливались по пути в Хитроу. Он лег на диване, а нам уступил спальню. Она была безупречно чистая.
— Он ни с кем не делил квартиру, ни с кем не жил вместе?
— Нет. Она принадлежала только ему.
— Вы не встречались с его подругами или близкими друзьями? С коллегами или знакомыми?
— Нет. Думаю, он работал все часы, отпущенные ему Господом. У него не было времени на подружек, на отношения и прочее в том же духе. Но я уверена, что в конце концов он бы остепенился.
У Энни был, конечно, не очень большой жизненный опыт, но ей казалось, что, если мужчина, доживя до тридцати восьми лет, еще не «остепенился», надо быть дураком, чтобы, затаив дыхание, ждать, пока он это сделает. Однако она знала, что многие люди в наше время избегают долговременных связей — в том числе и она сама.
— Я понимаю, что это довольно деликатный вопрос, — сказала Энни, — и я не хочу вас расстраивать, но скажите, Ник когда-нибудь имел какое-то отношение к наркотикам?
— Видите ли, — ответил Росс, — мы предполагали, что он, разумеется, экспериментировал, как многие молодые люди в нынешние времена, но мы никогда не видели, чтобы он находился под воздействием чего-то более сильного, чем пара пинт пива или стаканчик виски. Мы к таким вещам относимся вполне либерально. Я хочу сказать, невозможно столько лет преподавать в университете и ничего не знать о марихуане. Но если он и принимал какие-то наркотики, они никак не влияли на его работу и здоровье, и мы, безусловно, никогда не замечали никаких признаков, не так ли?
— Не замечали, — подтвердила Луиза.
Это был искренний ответ, хотя и не совсем такой, какого ожидала Энни. Но она чувствовала, что Росс Барбер предельно откровенен. Видно было, что Барберы души не чаяли в своем сыне и были поражены его смертью, но понимания между родителями и сыном не было. Они гордились его успехами, но сами успехи как таковые их не занимали. Ник мог бы взять интервью у знаменитых британских рок-групп «Колдплей» или «Оазис», но все равно, как представляла себе Энни, Росс Барбер буркнул бы лишь: «Замечательно, сынок», — и снова погрузился в свои древние фолианты.
Не придумав, о чем еще спросить, Энни взглянула на Уинсом, которая лишь пожала плечами. Возможно, Бэнксу это удалось бы лучше, возможно, она задавала не те вопросы, но больше ей ничего не приходило в голову. Они могли бы еще зайти в комнату Ника, на случай если он оставил там что-нибудь представляющее интерес, а на обратном пути, может быть, пообедать где-нибудь в пабе. После чего Энни заглянет в спецфургон и позвонит Бэнксу. Ему наверняка захочется узнать о том, что она выяснила, пусть даже выяснила она немного.
13 сентября 1969 года, суббота
В гараже, к которому в этот же день, позже, подъехал Чедвик, стоял молодой человек в грязном комбинезоне с гаечным ключом в руке; вокруг валялись детали разобранного мотоцикла. Приемник в машине сообщил, что Лидс ведет со счетом 1:0.
— «Винсент-блэк-лайтнинг» пятьдесят второго года, — пояснил молодой человек. — Классная машина. Чем вам помочь?
Чедвик показал свое удостоверение:
— Вы Дональд Хьюз?
Тот сразу же насторожился, опустил ключ и вытер руки о замасленный комбинезон.
— Может, и так, — ответствовал он. — Зависит от того, что вы хотите узнать.
Первым побуждением Чедвика было велеть парню прекратить шуточки и четко ответить на вопросы, но он сообразил, что этот Хьюз, возможно, еще не знает об убийстве Линды, поэтому его реакция на эту новость могла бы о многом поведать. Пожалуй, для начала стоило обойтись с ним помягче.
— Думаю, тебе лучше присесть, дружок, — сказал он.
— Зачем это?
В гараже было два складных стула. Вместо ответа Чедвик сел на один из них. Немного озадаченный, Хьюз последовал его примеру. В сумрачном помещении пахло машинным маслом, бензином и нагретым металлом. На улице все еще лило, слышался равномерный шум воды, стекающей по желобам.
— Что такое? — спросил Хьюз. — С мамой что-то стряслось?
— Ничего об этом не знаю, — ответил Чедвик. — Ты газеты часто читаешь?
— Не-а. Там одни плохие новости.
— Слышал, в прошлые выходные в Бримли-Глен был фестиваль?
— Трудновато было не услышать.
— Был там?
— Не-а. Не по моей части. А чего это вы такие вопросы задаете?
— Там убили девушку, — произнес Чедвик. — Закололи. — Хьюз никак не отреагировал, и он добавил: — У нас есть веские основания считать, что эта девушка — Линда Лофтхаус.
— Линда? Но… она же… черт возьми… — Хьюз побледнел.
— Она — что?
— Она же перебралась в Лондон.
— Она приехала в Бримли на фестиваль.
— Так я и знал!.. Мистер, мне ужасно грустно это слышать, хотя у нас с Линдой все было так давно… Как в другой жизни.
— Два года — это не так уж давно. Бывает, люди таят обиду и дольше.
— О чем это вы?
— Месть — блюдо, которое лучше употреблять в холодном виде.
— Не пойму, к чему вы клоните.
— Давай-ка лучше начнем с самого начала, — предложил Чедвик. — Итак, ты и Линда…
— Мы пару лет встречались, когда нам было пятнадцать-шестнадцать, вот и все.
— И она родила от тебя ребенка.
Хьюз поглядел на свои замасленные руки, лежащие на коленях:
— Ну да… Я старался, чтобы все было по-человечески, предложил ей за меня выйти и все такое.
— Я слышал другое.
— Ну ладно. Сначала я перепугался. А вы бы что, радовались на моем месте? Мне только исполнилось шестнадцать, у меня не было ни работы, ничего. Школу мы закончили. В то лето Линда жила дома с мамой и папой, родила, а я… не знаю… в общем, я об этом много думал. И в конце концов решил, что нам надо двигаться дальше. К тому времени я нашел работу здесь, в гараже, и подумал… ну, в общем… что мы можем все-таки попытать счастья.
— Но?
— Она не хотела ничего слушать, понимаете? Тогда у нее уже голова была забита всякой хипповской чушью. Этот чертов Боб Дилан, его идиотские песенки и всякое такое.
