— Хорошо, — отозвалась Энни. — Где встретимся?
Бэнкс назвал итальянский ресторан в Сохо, тот, в котором они точно не бывали вместе, а значит, он не мог навеять никаких общих воспоминаний. Им придется взять такси или поехать на метро, чтобы вернуться в гостиницу, которая находилась довольно далеко, рядом с Кромвелл-роуд, поблизости от грандиозного Музея естественной истории. Их уверили, что в той гостинице вполне чистенько, а счета вряд ли подорвут скудный полицейский бюджет. Энни снова занялась прослушиванием телефонных посланий, оставленных на автоответчике Барбера, а Бэнкс вышел и направился к метро.
Мелани Райт промокнула щеки и во второй раз извинилась перед Энни. Они сидели в кафе «Старбакс» возле набережной Темзы, неподалеку от конторы, где Мелани работала агентом по недвижимости. Когда Энни позвонила, Мелани сказала, что могла бы устроить себе перерыв, но, узнав об убийстве Ника Барбера, она так расстроилась, что ее шеф разрешил ей раньше времени уйти с работы. Если у Ника и был любимый тип женщин, то Энни не в состоянии была его определить. Келли Сомс была девчонка-сорванец, бледноватая и довольно наивная, тогда как Мелани была статная, загорелая и утонченная. Пожалуй, сходным было лишь то, что обе были много младше Барбера и к тому же блондинки.
— Ник к себе никогда никого не подпускал особенно близко, — рассказывала Мелани за чашкой холодного фраппачино без кофеина. — Но меня это не особенно печалило: мне же всего двадцать четыре, я, если уж на то пошло, пока не готова жить вместе с мужчиной, а тем более выйти замуж. У меня приятная квартирка в Челси, мы снимаем ее с подружкой, прекрасно уживаемся и предоставляем друг другу массу жизненного пространства.
— А с Ником вы просто встречались?
— Да. В общей сложности мы провели с ним около года, то сходились, то расходились. На самом деле у нас не было каких-то особых отношений или чего-то в этом роде. Нас даже нельзя было бы назвать парой. Но нам было хорошо вместе. С Ником обычно бывало хорошо.
— Что значит — обычно?
— Знаете, иногда в нем появлялось некоторое занудство, когда он садился на своего любимого конька. А я ведь еще даже не родилась, когда были эти чертовы шестидесятые. Я не виновата. И тогдашнюю музыку я тоже терпеть не могу. Вот и все.
— То есть вы не разделяли его энтузиазма?
— Боже упаси! Вам, наверное, кажется странным, что мне порой бывало скучновато: ведь Ник был такой крутой, водил знакомство с настоящими звездами — мы однажды даже пили с Джимми Пейджем на вручении каких-то премий. Представляете?! С самим Джимми Пейджем! Даже я знаю, кто он такой… Но поверьте, это только звучит так круто: рок-критик, запанибрата со знаменитостями, а если вдуматься, мало ли какие у людей бывают хобби! Он мог бы с таким же успехом увлекаться наблюдением за поездами, или компьютерами, или еще чем-нибудь.
— Вы хотите сказать, что Ник был помешан на рок-музыке?
— В каком-то смысле да. Конечно, у него помимо этого увлечения была масса достоинств, иначе я бы с ним не встречалась. Фанатики — не мой тип.
— Значит, вы с ним встречались не из-за его знакомств со знаменитостями?
Девушка неодобрительно глянула на Энни:
— Да говорю же — нет! Нам правда было хорошо вместе… Не могу поверить, что с ним такое случилось. Мне так его не хватает. — Она промокнула глаза.
— Простите, Мелани, — сказала Энни. — Я не хочу показаться бесчувственной, но при нашей работе поневоле становишься немного циничной. Когда вы в последний раз видели Ника?
— Недели две назад или, может, полторы.
— Чем вы занимались?
Девушка посмотрела Энни в глаза:
— А вы как думаете?
— Перед этим.
— Просто ужинали.
— У него?
— Да. Он отлично готовил. Любил смотреть кулинарные передачи. Сама я их не выношу. Если меня спросить, что я умею, я отвечу: умею заказывать столик.
Энни уже слышала эту шутку, но все равно засмеялась.
— В его поведении было что-то необычное? — поинтересовалась она.
Мелани подумала, хмурясь, потом ответила:
— У меня тогда появилось ощущение, просто ощущение… Ник вел себя так, как если бы задумал какой-нибудь большой материал, — мне приходилось видеть это раньше. Он обычно в этих случаях весь преображался, прямо ликовал… но в тот раз был какой-то беспокойный.
— Как вы думаете, почему он волновался? Боялся, что редакция не заключит с ним договор?
— Может быть, отчасти и поэтому, но мне кажется, тут было что-то большее. Что-то личное.
— Личное?
— Да. Не спрашивайте почему — я не смогу объяснить. Ник всегда со страстью относился ко всем своим материалам, всегда скрытничал насчет подробностей, но у меня возникло такое ощущение, что этот проект для него — немного более личный.
— Он не рассказывал вам, чем или кем он занимается?
— Нет. Он никогда не говорил. Не знаю, может быть, он думал, что я разболтаю кому-нибудь и у него перехватят тему, но, как я уже сказала, он все скрывал до тех пор, пока не закончит. Бывало, исчезал на целые недели. Никогда не говорил, куда направляется. Не то чтобы он был обязан это делать: мы же с ним не сиамские близнецы…
— А вообще он хоть что-нибудь об этом говорил?
— Всего один раз, в последний вечер. — Она коротко рассмеялась. — Сказал одну забавную: вещь. Что это, мол, роскошная история и в ней есть все, в том числе и убийство.
— «Убийство»? Он действительно так сказал?
Мелани снова заплакала.
— Да, — выговорила она. — Но не может же быть, что он имел в виду свое собственное!
15 сентября 1969 года, понедельник
Группа «Мэд Хэттерс», объяснял Эндерби, с кажущейся легкостью справляясь с петляющими сельскими дорогами, состоит из пяти музыкантов: Терри Уотсон (ритм-гитара, вокал), Вик Гривз (клавиши, бэк-вокал), Рэг Купер (соло-гитара), Робин Мёрчент (бас-гитара) и Эдриан Притчард (ударные). Они объединились года три назад, познакомившись в университете Лидса, и, следовательно, считались местным ансамблем, хотя двое из них — Гривз и Купер — жили в других частях Йоркшира. В первый год своего существования группа давала концерты только в Западном Йоркшире и окрестностях, но в одном из пабов Брэдфорда их углядел лондонский антрепренер и решил, что они со своими необычными психоделическими пасторалями как раз заполнят нужную нишу на столичной музыкальной сцене.
— Погоди, — попросил сбитый с толку Чедвик. — Что такое «психоделическая пастораль», с чем ее едят?
Эндерби снисходительно улыбнулся:
— Представьте, что «Алису в Стране чудес» или «Винни-Пуха» переложили на язык рок-музыки.
Чедвик поморщился:
— Лучше не буду представлять. Валяй дальше.
