— Тогда, позже, у нее на щеке был нарисован цветок?
Мёрчент помолчал, задумавшись, и ответил:
— Знаете, был. Во всяком случае, мне кажется, это была она. Там за кулисами одна девчонка занималась боди-артом.
Что ж, подумал Чедвик, вот и конец одной гипотезе. Впрочем, полезно будет разыскать эту «девчонку», если это возможно, и точно узнать, она ли нарисовала цветок на щеке Линды.
— Вы хорошо знали Линду?
— Почти не знал. Раза два встречал ее в Лондоне. Один раз, когда мы писали альбом, она связалась с Виком через его родителей и попросила разрешения посидеть на студийных сессиях — в качестве друга группы. Она интересовалась музыкой, мы ей, кстати, даже дали немного поиграть на акустической гитаре на одном треке, и еще они с подружкой кое-где подпели. Получилось очень даже неплохо.
— Что за подружка?
— А, какая-то цыпочка. Я с ней толком не общался.
— У Линды когда-нибудь были близкие отношения с кем-нибудь из группы?
— Нет.
— Бросьте, мистер Мёрчент. Линда Лофтхаус была необыкновенно привлекательная девушка, разве вы не заметили?
— В нашем деле хватает привлекательных девушек. И потом, мне как-то не казалось, что она из тех, кто замутит с рок-музыкантом.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, она была приличная, хорошо воспитанная, да и просто поумнее и поначитаннее, чем большинство ее подружек.
— У нее был ребенок.
— И что же?
— Чтобы забеременеть, надо с кем-то переспать. Она проделала это, когда ей было пятнадцать, и теперь вы меня уверяете после двух встреч с ней, что она была «не из таких»?
— Нутром чую, скажем так. Не знаю. Может, я ошибаюсь. Она казалась милой девчонкой, вот и все. Не испускала тех самых флюидов. Их умеешь чуять, особенно когда работаешь в нашей сфере. Возьмите хотя бы тех трех девчонок, которых вы видели, когда вошли.
— Значит, у Линды ничего не было ни с кем из группы?
— Точно нет.
— А как насчет парней из других групп, которые были на фестивале?
— Возможно, она с кем-то и болтала, но я не видел, чтобы она с кем-нибудь общалась особенно долго.
— А как насчет Рика Хейса?
— Организатора? Ну да, я видел ее с ним. Она говорила, что знает его по Лондону.
— Они были близки?
— Сомневаюсь. Они вели себя друг с другом совсем не так. И еще: не поймите меня неправильно, Рик славный малый, просто у него не клеится по этой части.
Чедвик мысленно отметил это. Те, кому не везет в любви, часто находят интересные пути, чтобы выразить свою неудовлетворенность, и пути эти бывают сопряжены с насилием.
— Вы не знаете, был ли у нее дружок? Она ни о ком не упоминала?
— Не помню… Слушайте, неужели вы догадались, что здесь что-то еще?
— О чем вы?
— Они могли думать, что это не просто убийство.
— «Они»?
— Такая фигура речи. Кто-нибудь…
— Вы меня запутали.
— Вижу. Не знаю… Я подумал… Не все видят мир одинаково.
— Начинаю это понимать.
— Ну… знаете… я хотел сказать, убийство — это же просто слово.
— Смею вас уверить, для меня это нечто большее, «что-то еще».
— Простите. Простите. Не хотел вас обидеть. Но вы — это вы. Я всего лишь хотел вам сказать, что другие люди мыслят иначе.
Чедвику стало неуютно в этих философических дебрях. Отчаянно пытаясь выбраться на более надежную почву, он спросил:
— Вы знаете, где она жила?
Мысли Мёрчента, похоже, витали где-то далеко, наконец, словно очнувшись, он усталым голосом ответил:
— У нее была комната на Пауис-террас. Ноттингхилл-Гейт. Во всяком случае, так она сказала, когда заходила к нам в студию.
— Вы, случайно, не знаете номер дома?
— Нет. Я и улицу-то знаю только потому, что, когда она упомянула Ноттингхилл, я стал ее расспрашивать, потому что это отличный район. Все знают Ноттингхилл, Портобелло-роуд, Пауис-сквер и прочее в том же роде.
Чедвик помнил лондонскую Портобелло-роуд: в войну он как-то побывал там в увольнении.
— Дорогой район?
— Черт возьми, да нет же. По крайней мере, для Лондона. Там сплошь такие дешевые комнатенки — спальня, она же гостиная.
— Вы сказали, что встречались с ней в Лондоне пару раз. Когда был второй?
— В прошлом году, на концерте в Раундхаусе. По-моему, в октябре. Во время одного из туров, которые устраивал Рик Хейс. Она тогда опять попросила Вика провести ее с подружкой за сцену, а он это опять поручил мне.
— Та же подружка, которая была с ней на звукозаписи?
— Да. Извините, но я уже сказал: я с ней не общался. Не помню, как ее зовут.
Чедвик посмотрел вдаль, на долину. Трактор уже исчез. Поднялся ветерок, тени облаков бежали по полю и по светлым пятнам известковых обнажений.
— Не очень-то у вас хорошая память, дружище, — заметил он.
— Слушайте, если вам кажется, что от меня никакой пользы, то простите, — пожал плечами Мёрчент. — Но я говорю правду. Линда никогда не была частью нашего окружения, она не была фанаткой. За последние два года она связывалась с Виком только три раза, просто чтобы попросить о небольших одолжениях. Нам это было нетрудно. Никаких проблем. В конце концов, она была родственница. Но больше ничего не было. Никто из нас с ней не сближался, никто из нас ее хорошо не знал.
— И это все?
— Да, сэр.
— Вернемся к прошлому воскресенью. Где все вы были между часом и часом двадцатью ночи?
Мёрчент кинул окурок в бассейн:
— Разве упомнишь!
— Вы вместе с остальными слушали «Лед Зеппелин»?
— Какое-то время да, но вообще я от них не в восторге. Видимо, я читал в вагончике или был в пивной палатке.
— Это не очень-то хорошее алиби, верно?
— Я не знал, что оно мне понадобится.
— А остальные?
— Они околачивались где-то рядом.
— А ваш менеджер, мистер Адамс? Он там был?
— Крис? Да, он тоже был где-то неподалеку.
— Но вы его не видели?
— Не могу точно сказать, в какое время я его видел, но он иногда мелькал у меня перед глазами.
— Значит, любой из вас мог выбраться в лес с Линдой Лофтхаус и заколоть ее там?
— Ни у кого не было для этого никаких причин, — возразил Мёрчент. — Ни у кого не было с ней близости, мы ее толком не знали. Я просто сделал для нее два пропуска, вот и все.
