— Я бы на их месте прежде всего попытался его оттуда вытащить, — рассудительно проговорил Бэнкс. — Ведь мне бы не было известно, мертв он или нет. Затем я бы, вероятно, попробовал сделать ему искусственное дыхание, «поцелуй жизни» или как там это тогда называлось, а в это время кто-нибудь вызвал бы «скорую».
— Вы-то, конечно, так бы и поступили, — согласился Эндерби. — Однако если бы у вас в организме было столько наркотиков, сколько у них, вы бы просто полчаса стояли у бассейна, разинув рот, прежде чем что-нибудь предприняли, и первым делом кинулись бы избавляться от хранящейся у вас дури.
— Наркоотдел обыскал помещения? В деле об этом не упоминается.
— Между нами говоря, обыск провели мы. Ну да, нашли немного марихуаны, несколько таблеток ЛСД, «мэнди». Но ничего жесткого. Ни героина, ни кокаина.
— Как вы поступили?
— Нам нужно было разбираться с трупом, и мы решили не предъявлять никому обвинений по этому поводу. Мы просто уничтожили эту наркоту. А что нам было делать: арестовать их всех за хранение?
Уничтожили? Бэнкс засомневался. Скорее употребили либо продали. Но незачем сейчас ворошить грязное белье.
— У вас не было ощущения, что они сговорились, чтобы преподнести вам определенную версию?
— Нет. Как я говорил, половина из них вообще не помнила вечеринку. Они давали очень обрывочные и бессвязные показания.
— Лорд Джессоп при этом присутствовал, верно?
— Да. Его показания были самыми логичными. Это было еще до того, как он пересел на героин.
— Самые логичные показания и самая влиятельная персона?
— Я понимаю, к чему вы клоните. Разумеется, скандала никому не хотелось. И без того картина получалась скверная. Возможно, именно поэтому мы не стали предъявлять им обвинений по наркотикам. Тогда и так было много громких историй с наркотой, взять хотя бы «Стоунз» и «Битлз», и, если бы мы затеяли еще одно такое разбирательство, это выглядело бы смешно. Особенно после того, как «Таймс» напечатала редакционную статью насчет «стрельбы из пушки по воробьям».
[20]
Не прошло бы и нескольких часов, как репортеры из «Ньюс ов зе уорлд», «Пипл», «Дейли миррор» стали перепрыгивать через стены и барабанить нам в двери. Мы пришли к мнению, что, даже если в эти жеребячьи забавы был вовлечен кто-то еще, все равно это был несчастный случай и скандал устраивать незачем. А поскольку мы не могли доказать, что в этом был замешан кто-то еще, и никто в этом не признался, на этом все и завершилось. Чай кончился. Заварить еще?
— Нет, спасибо, — ответил Бэнкс. — Если вам больше нечего мне рассказать, я лучше пойду.
— Простите, что разочаровал вас.
— Вовсе нет.
— Слушайте, вы же так мне толком и не сказали, из-за чего весь этот шум. Не забывайте, мы же делаем одну работу… ну, или делали.
Бэнкс так привык выдавать не больше информации, чем необходимо, что иногда даже забывал сообщить, почему, собственно, задает те или иные вопросы.
— Мы нашли мертвым одного писателя по имени Ник Барбер, — ответил он. — Вы, может быть, об этом читали.
— Что-то припоминаю, — отозвался Эндерби. — Стараюсь следить за новостями.
— Но газеты не писали о том, что он готовил статью о «Мэд Хэттерс», главным образом — о Вике Гривзе и раннем периоде творчества группы.
— Любопытно, — заметил Эндерби. — Но я все равно не понимаю, почему вы спрашиваете о смерти Робина Мёрчента.
— Барбер сказал своей подружке одну любопытную вещь, — объяснил Бэнкс. — Что раскапывает шикарную историю, где есть даже убийство.
— Вот теперь вы меня заинтриговали, — признался Эндерби. — Убийство, говорите?
— Именно так. Думаю, это, скорее всего, была просто журналистская вольность или он пытался произвести впечатление на девушку.
— Не обязательно, — возразил Эндерби.
— Что вы имеете в виду?
— Знаете, я почти уверен, что смерть Робина Мёрчента была случайной, но это был не первый случай, когда я выезжал в Свейнсвью-лодж в связи со смертью при подозрительных обстоятельствах.
— Вот как? — насторожился Бэнкс. — Расскажите.
Эндерби поднялся:
— Может, зайдем в мой любимый паб? Изложу вам эту историю за пинтой-другой.
— Я за рулем, — предупредил Бэнкс.
— Ничего страшного, — заверил его Эндерби. — Можете взять мне пинту и посмотреть, как я с ней управляюсь.
— Так вы говорите, вас туда привела чья-то смерть? — спросил Бэнкс.
— Убийство, — повторил Эндерби, и глаза у него блеснули. — На сей раз — самое настоящее.
20 сентября 1969 года, суббота
— Она не хочет выходить из своей комнаты, — пожаловалась Джанет Чедвик, сидя с мужем за субботним ужином; по телевизору рассказывали о результатах футбольного матча. Чедвик отправлял купон с прогнозом счета, но вскоре стало очевидно, что два миллиона восемьсот тысяч фунтов на этой неделе от него уплывут — как происходило и во все предыдущие недели.
Чедвик съел кусок бифштекса в тесте, щедро обмакнув его в подливку.
— Что с ней стряслось на этот раз? — поднял он глаза на жену.
— Не говорит. Ворвалась домой еще днем, сразу поднялась к себе. Я ее звала, стучала, но она не отвечает.
— Ты к ней заходила?
— Нет. У нее должна быть своя жизнь, Стэн. Ей шестнадцать лет.
— Знаю. Знаю. Но чтобы она пропустила ужин? И потом, сегодня суббота. Она же обычно по вечерам в субботу уходит гулять?
— Да.
— Поговорю с ней, когда поем.
— Ты с ней осторожней, Стэн. Ты знаешь, какая она сейчас дерганая.
Чедвик коснулся руки жены:
— Я буду осторожен. Я вовсе не такое чудовище, орущее на детей, каким тебе кажусь.
Джанет засмеялась:
— Я тебя не считаю чудовищем. У нее просто трудный возраст. Отец не всегда это понимает так, как мать.
— Буду действовать как можно более осторожно, не волнуйся.
Они молча закончили ужин, Джанет отправилась мыть посуду, а Чедвик поднялся наверх, чтобы попытаться поговорить с Ивонной. Он негромко постучал в дверь, но ответа не было. Постучался снова, посильнее, но услышал лишь приглушенное «убирайся». В комнате даже не играла музыка. Видимо, у Ивонны был выключен транзистор. Еще один необычный факт.
Чедвик решил, что у него два пути: либо предоставить Ивонну самой себе, либо просто войти. Джанет, несомненно, предпочла бы первое: применила бы политику невмешательства, но Чедвик предпочитал взять быка за рога. Ему надоели увиливания Ивонны, ее отлучки, когда она всю ночь не являлась домой, все эти ее секреты, вранье и спесивое поведение примадонны. Пора выяснить, что за этим таится. Глубоко вздохнув, он открыл дверь и вошел.
