– И поэтому вы решили любым способом мне помешать?
– Я вам не мешаю. Просто я целый день об этом думаю. У
меня уже голова кружится, и я сама не знаю, что мне делать. Только я понимаю,
что вы в одиночку можете не добиться успеха. Я понимаю, что вам может
понадобиться помощь. Пусть в прокуратуре начнут официальное расследование.
Босенко говорит, что мы все равно обязаны передать новые акты экспертиз в
прокуратуру. И поэтому мы с Николаем Даниловичем решили, что у вас осталось
ровно четыре дня. Потом мы обращаемся в прокуратуру. Пусть они начнут свое
официальное расследование.
– Через месяц после случившегося, – напомнил
Дронго. – Если у меня не получится, то почему вы думаете, что может
получиться у них?
– У них целая армия помощников. Прокуратура, этот новый
следственный комитет, сотрудники милиции, ФСБ. Пусть они ищут параллельно с
вами. Возможно, так будет правильно, – нервно сказала она, – и еще…
Мне трудно об этом говорить… Но ваш вчерашний поступок немного выбил меня из
привычной колеи. Я даже не знаю, как с вами разговаривать. Вы поступили так
ужасно и грубо…
Он терпеливо ждал.
– …но, с другой стороны, я сознаю, что сама вас
спровоцировала. Возможно, я была излишне резкой. Как вы считаете, мне нужно
принести вам свои извинения?
– Нет, – улыбнулся он, – мы в расчете.
– С вами невозможно разговаривать. До свидания. –
Она отключилась.
Он убрал телефон. Значит, Илья Шмелев попросил брата своего
друга отправить Виолу в Турцию, чтобы Егор забыл об этой молодой женщине. Какое
нужно иметь изощренное сознание. Кажется, пришло время познакомиться с этим
типом. Дронго взглянул на часы. Уже девятый час вечера. Хотя, наверное,
современный бомонд только начинает в это время свою творческую жизнь. Почему-то
считается, что писатели, художники, композиторы, актеры, певцы – все в основном
совы. Они поздно просыпаются, долго приводят себя в порядок, а потом с вечера и
до утра посещают ночные клубы и разные приемы. Только непонятно в таком случае,
когда они работают? И работают ли вообще? А ведь среди них есть выдающиеся
мастера, которым нужно сутками и неделями корпеть над своими замыслами,
воплощая их в жизнь.
Дронго позвонил Эдгару:
– Как нам выйти на Илью Шмелева? Ты не знаешь в Москве
человека, который мог бы знать его отца?
– Его отца знает вся Москва, – напомнил
Вейдеманис, – самый известный художник в городе. Многие считают, что в
городе есть только три художника такого уровня: Глазунов, Шилов и Шмелев. У
каждого своя галерея и тысячи почитателей.
– А Зураб Церетели? – напомнил Дронго.
– Почитатели этих троих его не любят, считая
халтурщиком. Для них идолы только эти трое. И каждый возводит своего на высшую
ступень пьедестала.
– Откуда такое знание жизни нашей творческой богемы?
– У меня дочь встречается с художником. Между прочим,
очень хороший парень. И ученик знаменитого Таира Салахова.
– Может, Салахову позвонить насчет Шмелева? Хотя его
сейчас нет в Москве. Кому лучше перезвонить, как ты считаешь? Нам ведь нужен не
сам Савелий Шмелев, а его сын.
– Сейчас узнаю у будущего зятя. Может, он подскажет
какую-нибудь галерею. Хозяева московских салонов обычно знают всех художников.
– Верно, – согласился Дронго, – действуй. И
учти, что мне хотелось бы уже сегодня побеседовать с этим молодым человеком.
Мне ужасно хочется задать ему несколько интересующих меня вопросов.
Глава 12
Он уже подъехал к дому, когда перезвонил Эдгар.
– Мы все устроили, – сообщил он, – Шмелев
живет в Доме на набережной. И он будет тебя там ждать ровно в десять вечера. У
него в полночь намечается встреча, и он сказал, что с удовольствием потратит
два часа на общение с тобой. Я попросил молодого друга моей дочери, и он вышел
на Илью Шмелева через хозяйку салона, в котором тот иногда бывает. Она о тебе
много слышала. Такая экзальтированная дама лет сорока. Она позвонила Илье и
рассказала ему о тебе. Он очень заинтересовался.
– Хорошо хоть так, – пробормотал Дронго.
– Что ты сказал?
– Ничего. Значит, он уже знает, что я занимаюсь
расследованиями сложных преступлений? Могу себе представить, что она обо мне
могла рассказать.
– Она сказала, что ты уезжаешь и вам нужно срочно
встретиться. В общем, я сам придумал эту версию. Шмелев согласился. Чем ты
недоволен?
– Спасибо. Ты сделал почти невозможное. Ровно в десять часов
я у него буду. Хотя это первый случай в моей жизни, когда мне назначают встречу
в столь позднее время в своей квартире. У него там квартира или мастерская?
– Наверное, квартира. Но точно я не знаю. Я думаю, это
не принципиально. Его отец – один из самых известных художников в стране, и
поэтому нет ничего удивительного, что у сына сразу несколько квартир и в разных
местах.
– Ничего удивительного, – согласился Дронго,
повторив как эхо слова своего друга, – спасибо. Надеюсь туда ты меня
отпустишь одного? И мне не понадобится твоя помощь.
– Как хочешь, – ответил Вейдеманис.
Дом на набережной, известный по повести Трифонова, был на
самом деле одним из самых замечательных сооружений советской власти,
сотворенных перед войной. По существу это был не один дом, а целый квартал со
своим кинотеатром, магазинами, служебными помещениями и квартирами, где жили
наркомы, комиссары, депутаты и известные творческие люди. У этого дома была
сложная судьба. Именно сюда в конце тридцатых начали приезжать черные
«воронки», забирая его обитаталей в места, откуда они не возвращались. Зато
«воронки» возвращались в этот дом, чтобы сначала забрать жену арестованного
врага народа, а через некоторое время и детей, которых тоже отправляли в
специальные лагеря.
В эти предвоенные годы некоторые квартиры по нескольку раз
успели поменять хозяев. Уже позже, когда реабилитируют большинство бывших
жильцов, на доме начнут появляться таблички с именами и гордыми профилями
людей, которые стали легендами при жизни; затем их имена вымарывались из учебников
и книг, а затем снова возвращались в историю своего народа.
Дронго приехал немного раньше, обошел дом, разглядывая
мраморные таблички. Он вспомнил, как мать рассказывала ему, что бывала в этом
доме. Она участвовала в девятнадцатом съезде ВКП(б), позже переименованной в
КПСС. Мать признавалась, что многим делегатам очень не нравилось словосочетание
«КПСС», ведь в памяти еще свежи были воспоминания об отрядах СС, действовавших
во время войны. Но новое название утвердили, и его мама тогда приехала сюда в
квартиру Поспелова, к его супруге.
Он вошел в подъезд, поднимаясь на третий этаж. Возможно,
этот Шмелев прав, здесь действительно чувствуется сама история, словно оживают
тени забытых героев Гражданской войны. Он подошел к нужной ему двери, позвонил.
Через некоторое время услышал шаги, и дверь открыли. На пороге стоял довольно
тучный человек лет тридцати. У него были взъерошенные темные волосы,
одутловатое мордастое лицо, небольшие глаза, крупная родинка на щеке. Он был
похож на своего знаменитого отца. Но тот был достаточно худощавый и высокий
мужчина. Хотя сходство было очевидным. У отца были такие же глаза, волосы,
круглая голова и большая родинка на том же месте.
