– Как напоминание о собственной глупости, – зло
ответила она. – Мне нельзя было появляться в больнице, но я была в таком
состоянии. Не думала ни о чем. Ему было так плохо, а я испугалась. И меня,
конечно, все узнали. Это как проклятие нашей профессии. Меня трудно с кем-то
спутать. Высокий рост, эти рыжие волосы, моя вызывающая внешность. Уже через
два дня Анвару Ахметовичу звонила его дочь, которая меня всегда ненавидела. Она
требовала, чтобы он развелся с этой дрянью, как она меня назвала. Потом
позвонили его родственники, друзья. Он устроил мне скандал. Мы с ним никогда
так не ругались… Он даже… он даже ударил меня. Я пыталась оправдаться, но было
понятно, что я виновата. В общем, ничего исправить уже невозможно. Именно
поэтому я согласилась принять вас в этой квартире. Она все равно мне уже не
принадлежит. Анвар Ахметович подал на развод. Я думаю, что так будет лучше. И
для него, и для меня. Мы с ним уже давно были чужими людьми.
– Сколько ему лет?
– Сорок девять. Он старше меня почти на двадцать лет. А
я старше его дочери на полтора года. Интересно?
– Вы же все знали, когда выходили за него замуж.
– Мне казалось, что все будет немного иначе. Но все
получилось так, как должно было получиться. Мне было необходимо выговориться,
рассказать кому-нибудь о том, что на самом деле со мной случилось. Хорошо, что
вы позвонили именно сегодня. Иначе я бы спилась. Или выбросилась в окно. Может,
я позвоню и попрошу у охранника сигареты?
– Не стоит, – посоветовал Дронго. – Значит,
вы решили с ним развестись.
– Конечно. И он абсолютно прав. Вы знаете наше
общественное мнение. Каким бы либеральным оно ни было, есть определенная черта,
за которую нельзя переходить. Половина наших знакомых замужних женщин имеет
статусных любовников, которые появляются с ними на всех вечеринках и тусовках,
с одобрения их собственных мужей. А другая половина ханжески осуждает первую, в
душе мечтая тоже иметь подобных «друзей семьи». И в моем случае все происходит
по строгим правилам нашей тусовки. Пока я тайком встречалась с Егором, все было
правильно. Даже когда все видели, что мы уезжаем вечером к нему домой, это тоже
было в порядке вещей. Но когда я появилась в больнице рядом с умирающим, я
нарушила наши правила, показала свои эмоции. С одной стороны, строгий
государственный деятель, известный политик. А с другой – актриса, которая
позволяла себе сниматься в откровенных сценах. Вы знаете, как обычно относятся
к актрисам. Нас принимают, терпят, дружат, даже говорят комплименты, но в душе
считают за… в общем, вы знаете, кем именно нас считают.
Она замолчала. Собака жалобно заскулила.
– И ваш муж узнал, что вы были в интимных отношениях с
вашим другом, – мрачно уточнил Дронго.
– Возможно, он и раньше догадывался. Но делал вид, что
все в порядке. А когда скандал выплеснулся на страницы газет, он уже не мог
отмалчиваться. Может, его даже устраивала такая ситуация, я не знаю.
– Теперь я задам вам один очень неудобный вопрос.
Возможно, он причинит вам боль. Но я обязан его задать. А вы должны меня
спокойно выслушать и постараться на него ответить. Договорились?
– После смерти Егора я готова к любому
испытанию, – подняла она голову. – О чем вы хотите меня спросить?
– Предположим, ваш супруг догадывался или знал о ваших
отношениях с молодым человеком. Предположим, он мог узнать об этом до того
рокового дня. Возможно, он уже тогда решил действовать. И неожиданная смерть
вашего друга – это месть вашего обманутого супруга. Он ведь восточный человек,
и не в его правилах прощать измену.
Она изумленно взглянула на Дронго:
– Вы думаете, что это он все организовал?
– Пока нет. Но я хочу знать ваше мнение. Он мог бы
решиться на подобный шаг, если бы твердо знал, что вы ему изменяете? Подумайте,
я вас не тороплю.
– Я даже не стану долго думать. Конечно, мог. И
поверьте: во мне говорит не обида разведенной жены, хотя мы еще пока супруги.
Если он спокойно посоветовал мне избавиться от нашего общего ребенка, то почему
он должен был пожалеть Егора? Мог. Он все мог. Но я не понимаю, каким образом?
Нужно было найти человека, чтобы отравить Егора. А среди приглашенных были
только знакомые отца Егора и сотрудники его компании. Мой муж умный человек. Он
не сумасшедший. Если бы он кого-нибудь подкупил, это сразу бы стало известно.
Он способен на подобный шаг, но он бы не стал травить Егора. Скорее нанял бы
киллера, чтобы его застрелить. Господи, какие страшные вещи я говорю…
– Давайте немного отвлечемся. Вы все время были в тот
вечер рядом с Егором?
– Нет. Конечно, нет. Он ходил между столами, здоровался
и целовался с каждой женщиной, с каждым мужчиной. И все смотрели на него как на
принца, наследника большой империи. Нет, я не могла быть все время рядом с ним.
Мы разговаривали с Натальей. А потом я отошла к своим друзьям.
– У меня еще один неприятный вопрос. Но поймите, что я
задаю их ради того, чтобы найти человека, виновного в смерти вашего друга. Как
вы считаете, у Егора были другие женщины? Если вам неприятно отвечать на этот
вопрос, можете не отвечать.
– Почему? Конечно, были. Он был молодой, красивый,
богатый. И все его обожали. Признаюсь, что я его дико ревновала. Понимала, что
не имею права, но ревновала. Даже несколько раз устраивала ему сцены ревности,
скандалы.
– А как он реагировал?
– Смеялся. Говорил, что не ревнует меня к моему старому
мужу.
– «Старый», – недовольно пробормотал
Дронго, – почему «старый»? Вашему супругу только сорок девять. Мне немного
меньше, но я не считаю себя старым.
– В двадцать лет все сорокалетние кажутся глубокими
стариками, – возразила Мила, – он и мужа своей сестры считал
стариком.
– Какие у них были отношения?
– Достаточно напряженные, насколько я могу судить.
Наталья обожала своего брата, и это вызывало у ее мужа некоторую досаду.
Николай Данилович считал Егора бездельником и плейбоем, а тот считал сенатора
занудой и очковтирателем. Так он его и называл. Но из-за Натальи внешне они
старались не ссориться.
– А с отцом?
– Отец его обожал. Просто обожал. Выполнял любые
прихоти своего сына, считал его своим наследником. Не дочь и не своего зятя, а
именно Егора.
– Может, поэтому Егора и убили. Ведь Николай Данилович
мог считать себя его конкурентом. Если Егора устранить, то огромное состояние
его отца перейдет к дочери и соответственно зятю. А отцу уже много лет.
– Что вы такое говорите? – испугалась Мила. –
Так можно подозревать кого угодно. И даже меня, решив, что я его убила из
ревности. Нет, так нельзя даже думать. Это нечестно, неправильно.
– Моя профессия предполагать любые, даже самые
невероятные варианты. В жизни бывает разное. Хотя лично я всегда придерживался
принципа Оккама. Был такой английский ученый-логик в четырнадцатом веке –
Уильям Оккам, который вывел формулу «не умножай сущее без необходимости».
Поэтому, всегда держа в уме и самые невероятные варианты, я понимаю, что
разгадка чаще всего бывает достаточно простой.
