— Как зовут?
— Алексей Пешков, — ответил тот.
Лыков показал ему свою бляху, но так, чтобы не увидел второй мальчик, и сказал негромко:
— Я из полиции. Ищу Петра Васильевича.
— Он у нас, пьет чай с приказчиком, — так же тихо ответил Пешков.
— Позови его.
Мальчик убежал в лавку, Алексей стал прохаживаться по галерее. Через минуту вышел, прихрамывая, высокий старик с седой бородой на благолепном лице, с умными глазами, с палкой и картузом в руках. Увидев молодость Лыкова, он не спеша, с достоинством надел картуз, подошел и ласково прогундосил:
— Пожалуйте документик.
— Я от Павла Афанасьевича, — ответил Алексей; начетчик сразу изменился в лице, глянул настороженно, увидел внизу пролетку и все понял.
— Здесь говорить не надобно. Отъедьте пока на квартал, я спущусь через минуту, догоню и поедем в часть; не нужно, чтобы нас вместе видали.
Алексей проехал вперед и стал в Троицком переулке, с утра уже набитом бугровскими подводами. Вскоре подковылял начетчик, сел, попросил поднять верх экипажа, и они поехали на ярмарку. По лицу старика Алексей понял, что говорить тот будет только с Благово, но его беспокоило, что они могут снова опоздать, и он не выдержал:
— Нам нужно знать продавцов известной вам рукописи.
Петр Васильевич молча пожал плечами.
— Грех на душу берете. Их за нее убить могут!
— Это уж как Бог решит, — сухо ответил старик, и на этом беседа прекратилась.
Когда они в восемь часов подходили к кабинету Благово на втором этаже, подле приемной полицмейстера, дежурный чиновник канцелярии остановил Лыкова.
— Павел Афанасьевич велел передать вам ключ от его кабинета и ждать его хоть до вечера. Он только что ушел на первый доклад к его сиятельству, генерал-губернатору графу Игнатьеву.
Глава 8
Игнатьев
Карусель на Самокатной площади.
Генерал от инфантерии, генерал-адъютант, член Государственного совета граф Николай Павлович Игнатьев наконец-то снова дорвался до работы. Кавалер российских орденов Анны и Станислава 2 и 1 степеней, Владимира 4, 3 и 2 степеней, Белого Орла и Александра Невского (с алмазными знаками!), а также иностранных наград: французского Почетного Легиона 2 степени со звездой, турецких орденов Меджидье 1 степени и Османье 1 степени с алмазами; итальянских: Большого креста ордена Маврикия и Лазаря и того же креста 1 степени; греческих: Большого командорского креста ордена Спасителя и 1 степени того же ордена; черногорских: князя Даниила Первого 2 и 1 степеней; румынских: Звезды 1 степени и железного креста «За переход через Дунай»; командорского креста португальского ордена Башни и Меча, персидского — Льва и Солнца 1 степени, тунисского ордена Славы, нидерландского — Льва 1 степени, вюртембергского ордена Короны 1 степени и сербского ордена Такова 1 степени. Да еще почетный знак с вензелем Его Императорского Величества для ношения в петлице и портрет персидского шаха с алмазами…
В 24 года — полковник, в 26 — генерал-майор, в 28 — самый молодой в России генерал-адъютант «за принятие решительных и благоразумных мер к прекращению войны между Китаем, Англией и Францией и к убеждению китайского правительства заключить с последними мир». Оставаясь генералом, возглавил Азиатский департамент Министерства иностранных дел, а в 1864 году стал чрезвычайным посланником и полномочным министром Российской империи в Турции. Вскоре турки уже называли Игнатьева вторым после султана лицом в Порте. Султан Абдул-Азис и его сын принц Иззетдин весьма уважали генерала-дипломата и даже согласовывали с ним назначение своих министров. Кроме этих успехов, Игнатьев народил в османской столице шестерых детей.
Константинопольская конференция послов европейских держав в 1877 году потребовала от Порты предоставления автономии своим провинциям с христианским населением. Задумал и вел конференцию Игнатьев. Отказ султана выполнить эти требования и заставил Россию объявить Турции войну…
Три первых месяца войны Игнатьев провел в императорской Главной квартире, а после падения Плевны вернулся, с разрешения государя, в Петербург и лично составил текст мирного договора, подписанного затем им же от имени России 19 февраля 1878 года в городке Сан-Стефано. Он стал генералом от инфантерии и чуть ли не национальным героем. Однако на Берлинский конгресс вместо него поехал его личный враг Петр Шувалов, и раздосадованный генерал уволился в длительный отпуск «вследствие расстроенного здоровья». В Берлине великие державы объединились против России и переменили условия игнатьевского договора, лишив русских многих плодов их кровью завоеванных побед… Игнатьев следил за этим уже в качестве наблюдателя из своего имения Круподерницы, с удивлением обнаруживая, что газеты выставляют козлом отпущения именно его: слишком, мол, необдуманно составил сан-стефанский договор, чем озлил и Англию, и Германию. Старый хрен Горчаков с Петей Шуваловым про…, а генерал Игнатьев виноват!
Отпуск длился целый год, и вот 1 мая сего, 1879 года Николай Павлович получил, наконец, назначение — нижегородским генерал-губернатором, пусть и временным, на период ярмарки, и 19 июля прибыл к месту службы. И хотя поезд пришел ночью, в восемь утра он уже принял губернатора графа Кутайсова с комендантом ярмарки — жандармским полковником, а в половине девятого велел пригласить важнейших чинов полиции.
В кабинет, печатая шаг, зашли Каргер, макарьевский пристав Львов и бранд-майор Морошкин; последним скромно и без отбивания паркета сапогами предстал надворный советник Благово.
Игнатьев обошел застывшую шеренгу новых своих подчиненных, Кутайсов представил их, и каждому граф пожал руку. Отметил про себя, что губернатор перепутал отчество Морошкина, а Благово назвал коллежским асессором, и тому пришлось поправлять начальство.
После первого знакомства Игнатьев предложил всем сесть, заслушал общий доклад Каргера и очень быстро перевел разговор в деловое русло, интересуясь конкретным состоянием противопожарной службы ярмарки и ее полицейской безопасностью. Правнук знаменитого брадобрея и фаворита Павла Первого, Кутайсов седьмой год управлял губернией, но делать дело так и не научился. Получасового, как он надеялся, разговора не получилось; Игнатьев лез во все детали, быстро вникал, уточнял, переспрашивал, интересовался делами непритворно. В конце концов, пришлось сообщить ему, что уже имеются двое убитых приезжих купцов, а убийцы продолжают гулять по ярмарке. Каргер, недостаточно владея деталями, предоставил Благово сделать обстоятельный доклад, и тот последовательно, четко, не скрывая своих упущений, рассказал все дело о рукописи Аввакума. Закончил он доклад тем же резюме: или «раздорники», или хлысты, или скопцы.
С минуту Игнатьев молчал, обдумывая услышанное, а потом спросил, и вовсе не о том:
— Господин Благово, а почему мне докладываете вы, помощник начальника сыскной полиции? Где же сам начальник?
