– Хотели напугать кавказского унтер-офицера, – усмехнулся Кормишин. – Дураки! Самого бойкого я насадил на кинжал, остальные тут же обдристались и убежали.
– Значит, ты теперь тоже кровник Султан-Мурада? – спросил Алексей.
– Нет, считается, что я служу Камалю за плату; на таких законы канлы
[92]
не распространяются. Но я собираюсь жениться на дочери Камаля Фариде. Хорошая девушка – вы её видели. Тогда стану родственником и попаду под канлы.
– Но это вас, я вижу, не пугает, – улыбнулся Таубе.
– Не пугает. Камаль мне, как брат. В России у меня всё одно никого нет. Его семья теперь моя семья, и за них я глотку перегрызу. Пусть только сунутся.
– Долго ещё вы будете жить здесь взаперти и при нескончаемой опасности?
– Пока Султан-Мурад не подохнет. Тогда мы сделаемся свободны – родни у него не осталось. Надо продержаться.
Глава 16
Енгалычев призывает Благово
Генерал-майор Енгалычев сидел за столом и бранился. Перед ним лежала расшифрованная телеграмма, присланная бароном Таубе из Гуниба. Телеграмма гласила: «Лемтюжников повсюду нас опережает. Явно утечка из Петербурга. Две засады за два дня. Проводники оказались изменниками и убиты. Главный предатель не разоблачён. Лыков ранен, но остаётся в кадре отряда. Идём на гору Эдрас. Ищите сообщника Иблиса в столице».
– Да… – выдохся, наконец, генерал. – Видно, ему там жарко…
Делопроизводитель ВУК штабс-капитан Сенаторов согласился:
– Ещё бы! Дикие горы, абреки. И шпион изнутри. Только и жди выстрела в спину.
– Отставить жалеть подполковника, – приказал Енгалычев. – Виктора голой рукой не возьмёшь. Начнём лучше выполнять его указания. Если Лемтюжников действительно так хорошо подготовился к встрече, значит, у него были и время, и нужные сведения. Тогда барон прав: Иблис знал о его миссии заранее. Возможно, он знает и другое: что все офицеры отряда находятся под подозрением. И не случайно назначены в экспедицию… В этом случае резидент обязан сделать так, чтобы его агент оставался вне подозрений, а заместо него изменником был выставлен невиновный. Так?
– Весьма вероятно, ваше превосходительство. Прикажете подготовить телеграмму подполковнику в таком духе?
– А то он сам этого не понимает! Нет, наша задача найти сообщника Иблиса здесь. Принеси мне срочно список тех, кто готовил экспедицию. Управление генерал-квартирмейстера, Азиатское делопроизводство, управление личного состава – всех. И себя не забудь вписать!
Через час Сенаторов принёс список из шестнадцати фамилий. Генерал глянул в него и хмыкнул: первым номером в списке шёл он сам.
– Молодец. А теперь пометь, кто из них ранее служил на Кавказе или воевал с турками на Балканах.
– Несвицкий, Гильдебрандт, Петров-третий, Редигер, Панюхин.
– Хм… Люди-то всё приличные… А кто участвовал в оперативной работе против англичан?
– Артлебен, я и Самохвалов.
Генерал-майор встал, минут пять молча ходил по комнате, потом спросил:
– А писаря? Почему их нет в списке?
– Виноват, ваше превосходительство. Дайте мне ещё четверть часа.
– Приходи через час с расширенным списком, и прихвати с собой поручика Артлебена. Больше пока никому ни слова!
Втроём они просидели в неприметном особняке в Мытнинском переулке до вечера. С разрешения Обручева Енгалычев даже пропустил заседание Военного совета. К концу дня разведчики остановились на двух фамилиях. Штабс-капитан Панюхин из Азиатского делопроизводства в последнюю войну десять месяцев пробыл в плену у турок. Чёрт его знает! могли и завербовать… А сверхсрочнослужащий унтер-офицер Ерёменко из управления личного состава готовил справки по участникам отряда Таубе. В том числе и по всем трём офицерам, находившимся в подозрении. В восемьдесят втором году Ерёменко состоял писарем при канцелярии русского военного агента в Лондоне. Ни в чём предосудительном замечен не был, но – Лондон!
– Ищите деньги, господа, – сказал Енгалычев. – Большие, не поддающиея объяснению суммы. Или дома с земельными участками. Паи в фабриках. Жёны, братья – проверить всю родню!
На следующее утро у Панюхина в отсутствии хозяина был проведён обыск. Пока люди из роты охраны Военного министерства отвлекали дворника и швейцара, поручик Артлебен обшарил все три занимаемые штабс-капитаном комнаты. И в стельках запасных сапог обнаружил талоны к ассигновкам! Оказалось, что у скромного штабса на депозите в Русско-Азиатском для внешней торговли банке лежит 39 000 рублей. Жалование за пятнадцать лет!
Енгалычев почувствовал вкус добычи. Но сначала нужно было выяснить происхождение денег. Поразмыслив, генерал-майор отправился в Департамент полиции.
Благово, как увидел своего друга детства, сразу сел и вцепился обеими руками в столешницу.
– Что с ним?
– Успокойся. Лёгкое ранение. Лыков даже не вышел из строя; продолжает выполнять свои обязанности.
– Уф… Вот стервец; в телеграмме о ранении ни слова. А ты не врёшь?
– Лампасами клянусь – пустяк. Твоему геркулесу что комариный укус.
– Смотри у меня! Твоя была авантюра!
Енгалычев отмахнулся:
– Ерунда! Тут такие дела, что не до твоих капризов. Похоже, что в Военном министерстве шпион.
Благово осёкся:
– И он донёс об экспедиции старику в жёлтой чалме? Значит, Лыков в большой опасности.
– Дался тебе твой Лыков! – рявкнул Енгалычев. – Только о нём и слышу. Тут наша оборонная способность в большой опасности!
Два генерала – статский и военный – несколько секунд смотрели друг на друга, с трудом удерживаясь от резкостей. Благово уступил первым.
– Ладно. Рассказывай, зачем пришёл.
– У штабс-капитана Панюхина из Военного министерства обнаружилось в банке сорок тысяч.
– Записаны на его имя?
– Да.
– Тогда это не твой. Возможно, мой, но не твой. Не могут быть шпионы такими глупыми.
– Шпионы, Паша, разные бывают. Надо бы проверить.
– Хочешь, чтобы я разнюхал через сыскное?
– Да. Мне они ответят, только если я принесу запрос от министра на градоначальника. И очень неспешно. А тебе скажут всё сразу же, за рюмкой чаю.
– Мне взять Панюхина в оперативную разработку?
– Был бы весьма обязан. Образ жизни, знакомства, женщины, слабости, общение с иностранными подданными. Особенно с турками и англичанами.
– Англичанами? – удивился Благово.
– Имеется и такое подозрение.
– Для включения в разработку офицера Военного министерства понадобится письменное согласие вашего министра.
