– Ловко! Ты иди с Майбородовым туда, я здесь останусь, а твой напарник пусть едет по проспекту вперёд и встаёт у западного выхода.
Однако замысел Пестова не удался. Вскоре из ворот зверинца выбежал Майбородов и прыгнул в экипаж:
– Гони в объезд! Он через ограду перескочил.
– Попов где?
– Следом побежал.
Пролётка на бешеной скорости вылетела из ворот парка, что напротив Введенской, и повернула налево. Вскоре на углу Кронверкского проспекта и Татарского переулка филёры увидели своего товарища: тот сидел на тумбе и, как будто, отдыхал. Когда подъехали поближе, обнаружилось, что Попов держится за левый бок, а между пальцев у него вытекают алые струйки крови.
– К Мытнинскому побежал… – сквозь зубы, с трудом, выговорил агент. – На Зверинской свернул… направо…
И повалился без сознания.
– Майбородов, останься с ним, перевяжи, – приказал старший филёр. И сильно ткнул возницу в спину. – Гони!!:
Все дальнейшие усилия сыщиков ничего не дали: Тейле как в воду канул. Два экипажа с оставшимися в строю агентами перешерстили весь район между Большим проспектом и Малой Невой. Наконец Пестов звериным чутьём взял след. Он завалился на пристань у Тучкова буяна, показал кассиру полицейский билет, а затем карточку шпиона.
– Был таковой?
– Были, – уверенно ответил кассир. – Убыли на Кронштадт. Водкою от них разило – страсть!
Из Департамента полиции полетела телеграмма на остров Котлин, но Благово сделал это больше для проформы. Он сразу заявил Енгалычеву:
– Не полезет ваш Тейле в мышеловку. На острове ему спрятаться негде.
Вице-директор не ошибся. Среди пассажиров парохода, встреченного в Кронштадте полицией, шпиона не обнаружили. На вопрос капитану, ссаживал ли он кого на берег, тот покаялся:
– Было дело. Херый
[96]
один забузил. Выпусти меня, говорит, на Гутуевом острове, и всё! Приятель у него там, вишь-ли, служит; сюприз решился ему сделать. Приятелю.
– И ссадили?
– Так он сотельный билет давал! Как тут не ссадишь? Пьяный, денег без счёту. По-надле Морского каналу и ссадил.
Енгалычев успел распорядиться выставить возле британского посольства засаду, но Тейле в неё не пришёл. Миновали сутки. В больнице, не приходя в сознание, скончался агент Попов. О совместной операции Департамента полиции и военных пришлось доложить министру внутренних дел. Благово получил от начальства нагоняй, но отнёсся к нему равнодушно – его намного больше расстроила смерть филёра. Действительный статский советник заявился на Адмиралтейский проспект, 12
[97]
и спросил у хмурого, тоже не выспавшегося Енгалычева:
– У посольства по прежнему?
– Да. Пусто.
– Где собираешься его искать?
– Город большой… А ты что бы посоветовал?
– Насчёт Кноппа не думал?
Енгалычев нахмурился.
– А ты ведь прав. В «Бессарабии» они об нём говорили!
– Расскажи мне про эту личность.
– Ну… там уже целое семейство этих Кноппов наплодилось. А началось всё с Людвига. Он приехал в Россию в 1840 году и основал известный торговый дом. Сейчас дедушка уже старенький, живёт под Бременом в замке Мюленталь. В России бывает лишь наездами. Здесь он сильно разбогател, стал бароном. А ведь сын торговца табаком и дочери красильщика! Сейчас Кнопп владеет контрольными пакетами акций в десяти предприятиях, и ещё в пятнадцати состоит крупным акционером. Высоковская, Вознесенская, Екатерингофская, Кексгольмская мануфактуры, Московский купеческий и Учётный коммерческий банки, Андреевское торгово-промышленное товарищество. Дедушка Людвиг контролирует всю доставку хлопка в Россию, ввоз всех станков для текстильной промышленности, да и почти всю эту самую промышленность.
– А откуда у него такие деньги?
– Добрые люди помогли. Скажем так: через Кноппа британский капитал влияет на нашу купеческую среду. Чтобы хлопок брали только американский, а станки покупали только английские. И чтобы не совались, куда не надо. Например, на азиатские рынки.
– Понятно. А шпионство?
– И шпионство, конечно. Но так, что не подкопаешься. Из русских Кнопп выбирает в компаньоны исключительно старообрядцев: Хлудовых, Солдатенковых, твоих любимых Морозовых. Им и кредит, и скидки…
– Чего же в этом плохого? Наши, русские капиталисты. Какая разница, как они крестятся – двумя перстами, или тремя? И кредит – дело полезное…
– Ты не задумывался, почему это одним кредит, а другим – хрен с мылом?
Благово желчно рассмеялся:
– Что, Ваня, ты уже и Хлудова с Морозовым в шпионы записал? Лечиться тебе надо.
– А некогда пока. Ты хоть знаешь, что твои любимые беглопоповцы даже слова «Россия» в разговорах не употребляют? Перекашивает их от этого слова. Говорят: «Палестины». Эвфемизм у них такой. Морозовы все в Англии учились. Викула Елисеевич на острове годами живёт, совсем своим там заделался. У Тимофея Саввича прозвище Англичанин. А у Михаила Абрамовича – Джентльмен. Неплохо? Арсений Иванович, твой конфидент, по-английски шпарит без малейшего акцента. И думает тоже по-английски.
– Это что значит?
– Это значит, Паша, что всё не просто так. Особливо скидки с кредитами. Головка беглопоповцев, как тебе известно, проживает в Австо-Венгрии, в Белой Кринице. И поддерживает тесные отношения с разведочным отделом австрийского Генерального штаба.
Благово окончательно разволновался:
– Иван! Опомнись. Ты точно в своём уме? Старообрядцы – шпионы? Враги России? Они, конечно, многим недовольны в державе, и понятно, почему. Их прижимают, ограничивают в правах, не дозволяют свободно отправлять свои обряды. Это самую инициативную часть населения! Становой хребет русской промышленности и торговли. Ты желаешь его перешибить, что ли? У тебя просто мания развивается от чрезмерного служебного рвения! Одни шпионы вокруг мерещатся.
– Пойми. Тут всё тоньше. Прямого шпионства чаще всего нет. Но есть не менее опасная вещь: влияние. Идёт тихая, незаметная, ползучая экспансия. Как из Лондона, так и из Берлина. Своих свободных капиталов у русских, как ты знаешь, нет. На этом и ловят! Дают кредиты, и даже дешёвые, и даже весьма охотно. Вот только не за просто так. Указывают, у кого покупать станки, у кого хлопок, какого управляющего взять на фабрику. То есть, привязывают к себе очень крепко. Конкретно Кноппы этим очень славятся: в оплату поставки берут у наших купцов не деньги, а пакет акций. И те, дураки, радостно соглашаются. Что выходит? В совете директоров командуют англичане, и управляющий англичанин. Купцу делать уже ничего не надо – сиди да пей водку и получай дивиденды. Мишка Хлудов вон уже и дорогу на свои фабрики забыл – зачем ему? Фабрики только называются русскими, а сами давно уже чужие. Я, как человек, поставленный государем охранять наши национальные интересы, считаю такое положение опасным. Представь себе, что завтра начнётся война. Хоть с немцами, хоть с британцами. По сигналу из-за границы управляющие-иностранцы закроют фабрики. Причём, в полном соответствии со своими полномочиями. Предлогом сделают какой-нибудь кризис, который сами же для этих целей и придумают. Десятки, сотни тысяч рабочих, враз оставшихся без средств к существованию, куда пойдут? В Сент-Джеймский дворец, что ли? Нет, они направятся на Дворцовую площадь. А что может сделать правительство? Поставки сырья прекратятся по той же невидимой команде. Кредиты остановят. Запасные части к станкам застрянут на таможнях. Всё, катастрофа! Ты думаешь, я тебе страшилку детскую рассказываю? Нет. Такой план уже пишется, причём, сразу в двух местах – Лондоне и Берлине.
