– Аккуратно угодил, – сказал он с облегчением. Лыков схватился за грудь. Напатронники на левой стороне черкески были разодраны в клочья. Два серебряных газыря от сильного удара вогнулись в грудь, почему она сильно в этом месте болела. Однако крови не было, и сердце стучало исправно.
– Похоже, газыри меня спасли.
– И ещё бурка ослабила удар. Повезло тебе, Лёха!
Между тем, стрельба не утихала. Пули били в валун и, как огромные шершни, ралетались с жужжанием в разные стороны.
– Вот тебе и два байгуша! – весело подмигнул подполковник сыщику. – А их там, как вшей на гашнике…
[114]
– Барон, – укоризненно произнёс Лыков, – что за словечки… И вообще, чего это ты такой весёлый?
– А не убили нас, вот и весёлый. Когда тебя за валун тащил, думал, всё, отбегался Лыков. Дыра прямо в сердце, и взгляд отрешённый, куда-то на небо нацеленный. Бр-р-р…
– Да, – признался Алексей, – я и сам перепугался. Ну-ка!
Он повёл плечами и со стоном сел на корточки.
– Всё шевелится. Жить буду. А где моё ружьё?
– Вот, я его тоже приволок.
– Пора нам и огрызнуться.
Валун, за которым укрылись Таубе и Лыков, оказался на их пути весьма кстати. Два аршина в высоту и три сажени в длину, он давал надёжное прибежище. Нападавшие немного поторопились. Выше по тропе таких камней не было, и петербуржцы оказались бы там совсем на виду. Теперь за их спинами оставалась река. Спуститься вниз, чтобы напасть, абрекам будет затруднительно. А через три часа подойдёт Артилевский и прогонит врага. Следовало только продержаться…
– Эй, Лыков! – раздался сверху голос с сильным туземным акцентом. – Отдай нам офицера и уходи! Ты нам не нужен – мы не будем стрелять!
– Как тебе верить? – ответил сыщик. – Ты же обманешь!
– Я? Хочешь – Аллахом клянусь! – абрек обрадовался возникшему диалогу и чуть-чуть высунулся из укрытия. До него было пятьдесят саженей. Лыков мгновенно выстрелил навскидку. Раздался стон, и сверху вниз полетела, скользя по камням, винтовка.
– Хороший выстрел, – одобрил Таубе. Тщательно выцелил и тоже нажал на спуск. В ответ кто-то вскрикнул, и послышались хриплые ругательства.
– Так-то, сволочь… – снисходительно процедил барон. – Это лишь начало. Надо было первым залпом попадать, а теперь уж чего…
Пули снова обрушились на их валун, но уже не так густо.
– Что-то не то, – забеспокоился Алексей. – Стреляет шесть или семь ружей. А начинали десять или одиннадцать. Пусть в двоих мы попали; а где остальные?
– Ты прав. Они отрядили людей зайти нам со спины. Следи за рекой, а я продолжу воевать по фронту.
Завязалась энергическая перестрелка. Абреки жарили, не жалея патронов. Таубе отвечал экономно и вскоре снова в кого-то попал.
– Да, плохо у них со стрелковой подготовкой, – констатировал Лыков, не сводя глаз с берега. И тут же увидел две крадущиеся фигуры. Упёрся, прицелился – и положил абреков крест-накрест. После этого стрельба сверху стихла совершенно; нападавшие были озадачены ходом дела.
– Не понравилось ребятам угощение, – хихикнул барон.
– Я бы на их месте уже бы пятки салом мазал.
– А так сейчас и будет. Сию секунду они совещаются. Потом оставят одного стрелка на тропе, а сами кинутся наверх к лошадям.
– Отпустим их?
– Вот ещё! Чем больше оставим здесь, тем меньше ружей встретят нас на волшебной горе.
– Но мы под прицелом. Головы не высунуть!
– Ждём пять минут, дадим основным силам удалиться. Потом валим стрелка и – в погоню. Придётся попотеть.
Через пять минут Лыков с «берданой» наизготовку осторожно высунулся из-под дальнего конца валуна.
– Давай!
Таубе поднял над своей позицией папаху, надетую на ствол винтовки. С тропы полыхнул огонёк, пуля пробила папаху насквозь.
– Засёк?
– Да. Повтори ещё разок, только медленно.
Коллежский асессор лёг щекой на ложе, поймал в прицел напряжённое бородатое лицо, замедлил дыхание и мягко надавил на спуск.
– Пошли, бегом!
Они рванули в гору, каждую секунду ожидая выстрела, но было тихо. Только высоко на тропе слышались торопливые шаги и сыпались вниз камни. Лыков в своих постолах
[115]
обогнал Таубе. Вот и утёс, за которым исчезает тропа; здесь могла быть засада. Но абреки оказались слишком напуганы полученным отпором. Все, кто уцелел, собрались на плато, сели на лошадей и ожидали только оставленного внизу стрелка. Вместо него из-за утёса показался Лыков.
– Шайтан! – взвизгнул один из разбойников и выстрелил с седла в сторону Алексея. Остальные ударили лошадей плетьми и бросились прочь.
Последний рывок сыщик сделал, уже валясь с ног от напряжения. Когда он выскочил на плато, до всадников было уже двести саженей. А у него руки дрожат, и сердце колотится о рёбра… Сыщик сел, положил винтовку на камень. Где-то внизу пыхтел и ругался отставший подполковник.
Абреков удирало пятеро. По узкой тропе они вынуждены были скакать в затылок друг другу. Прицельная дальность винтовки Бердана № 2 – 2250 шагов
[116]
, скорострельность – 15 выстрелов в минуту. Дела беглецов были плохи…
Однажды, когда он воевал с турками в составе Рионского отряда, черкесы днём захватили их охотника
[117]
, ехавшего с донесением. Это случилось на ничейной полосе. Горцев, как и сейчас, было пятеро. Когда пластуны подоспели на крики, было уже поздно: их товарищу выкололи глаза и распороли живот, обмотав кишки вокруг шеи… Лыков рассердился. Пехотинцы Рионского отряда были вооружены однозарядными винтовками Крнки, но пластуны уже успели добыть себе от турок магазинное оружие. У Лыкова был замечательный «винчестер-мушкет» образца 1873 года, с магазином на 17 патронов. Утром следующего дня он на лошади выехал на ничейную полосу и поскакал вдоль боевой линии. Тут же, словно ждали, появились вчерашние черкесы. Алексей узнал их по приметным лошадям – это были те самые! С гиком и устрашающими криками горцы бросились на смельчака, но тот повёл себя странно. Вместо того, чтобы убегать, он замер, подпуская противника поближе. Когда до атакующих осталось всего сто саженей, Лыков соскочил с седла, спрятался за кобылу, положил винтовку ей на холку и открыл огонь. Обученная лошадь вздрагивала, но стояла… Когда упал первый черкес, остальные ещё ничего не поняли и продолжали сближаться на рысях. Повалился второй… Оставшиеся замешкались, и тут слетел с седла третий. Два оставшихся развернулись и попытались уйти из-под огня, но приблизились уже на такое расстояние, что лишили себя шансов на спасение. Алексей добил их в полной тишине, на глазах у двух войск: нашего и турецкого. Потом он спокойно ходил по полю, собирал коней и оружие убитых. С той стороны никто не осмелился в него выстрелить… Вечером перед строем 161-го Александропольского полка Лыкову вручили Георгиевский крест. Больше на ничейной полосе до самого завершения компании черкесы не появлялись.
