– Но ведь он сам был под подозрением! Кто бы ему поверил?
– Во-первых, были бы свидетели – казаки. Во-вторых, он привёз бы трупы Малдая и Лемтюжникова. Как тут усомнишься?
– Что-то здесь не так. Я опять о том бое с байгушами. Англичане действительно дали приказ Лемтюжникову убить тебя за Неаполь? Но ты сам говоришь, что нужен был Иблису живым, чтобы засвидетельствовать невиновность капитана Ильина. Не понимаю… Противоречие получается.
– Нет никакого противоречия. Мы сейчас, после ареста Ерёменко и Кановцева знаем, что Иблис был двойным агентом – и турецким, и британским. Британцы приказали ему убить меня. Резидент подчинился – послал людей. Думаю, он предполагал, что босяки с нами не справятся… Лемтюжникова такое вполне устраивало. Для себя он давно решил: жертвует собой, да и всей бандой Малдая, чтобы провести своего человека на самый верх. Это было главной идеей его операции. Если меня убьют – и план в целом удался, и хозяева довольны. Если я выберусь – даже лучше! Реабилитация Ильина будет более убедительной, чем при Артилевском. А подстрелить Таубе на потребу англичанам можно и потом, как-нибудь, при случае…
– А захват лагеря и архива?
– Говорю тебе: у Лемтюжникова всегда было наготове несколько вариатнов. Нас, действительно, ждала засада на той стороне хребта. Но старик допускал, что кто-нибудь из местных жителей расскажет про лагерь в котловине, и мы туда нагрянем. Поэтому нам и подсунули архив. Им можно растапливать печку: бумаги сфальцифицированны. Засада же в пещере – ключевой пункт плана сартипа – удалась ему вполне. Мы попались, как мальчишки…
– Всё, что ты говоришь – только предположения! Ни одного факта, доказывающего вину Ильина, ты пока не привёл.
– Слова сыщика, а не разведчика! Это у вас там улики, свидетели; разведка чаще оперирует логикой. А логика такова: изменник тот, кто вернулся с волшебной горы живым, подставив вместо себя другого. Ты что, видел, как Даур-Гирей нас предал?
– Нет. Но «кри-кри», которым нас заманили в пещеру, был его. И он стоял там не связанный и с оружием.
– «Кри-кри» у него отбрали. А оружие… Ты держал его в руках? Разряженный револьвер в кобуре, и обломок шашки в ножнах. Не случайно ротмистра тут же увели. Если он был изменник, то почему не участвовал в наших допросах? Таиться уже ни к чему… А просто к этому времени Даур-Гирей был уже мёртв.
– Значит, старик-дезертир стал шахидом? И всё, что мы видели, был, как ты говоришь, спектакль?
– Да. Лемтюжников состарился, почувствовал, что век его кончается. А ненависть к России была у него таковой, что он решил пожертвовать остатком, чтобы помочь возвыситься своему лучшему агенту.
– Да, – вздохнул Алексей, – и ему едва это не удалось. По крайней мере, меня он провёл. Только я возомнил, что спас в пещере твою никчёмную жизнь, и вот… Ещё бутылку?
– Достаточно. Я же понимаю, что тебе хочется быстрее попасть домой. Иди, обними жену. Привёз ей что-нибудь с Кавказа?
Лыков порылся в кармане мундирного фрака, достал оттуда маленький серый комочек.
– Вот. Пуля, что ты велел сберечь.
– Ну, это же не дарят жене!
– Есть ещё пара вещиц из Кубачи. Красивые! И детёнышам игрушечные кинжалы.
– Уже лучше! – одобрил Таубе и встал. – Иди! Поклон от меня Варваре Александровне.
– Приходи завтра на обед.
– Вот, – барон похлопал себя по боковому карману. – Рапорт об отпуске удовлетворён. Сегодня же ночью выезжаю обратно на Кавказ. А ты не забудь, пожалуйста, о своём обещании – вернуть Лидию Павловну из ссылки.
– Сдалаю всё, что смогу. Где вы намерены жить? Может, приискать квартиру, пока ты катаешься?
– Ты у нас богач; наймёшь какие-нибудь хоромы. А у меня заповедных имений нет! Ищи лучше приличный подарок на свадьбу. А то, знаю я вас, скороспелых дворян с капиталами – вечно нас, бедных баронов, обижаете… Лапотники, и никакого вкуса!
И они дружно рассмеялись…
Алексей простился с другом, сел на извозчика, но поехал не к семье. У него было в столице ещё одно дело. Через полчаса он стучал в дверь скромной квартиры, снимаемой вдовой квартального надзирателя Кузнецова. Женщина открыла ему дверь, как всегда, тихо поздоровалась.
– Вот, Капитолина Ивановна. Простите, задержал на три дня – был в отлучке.
Лыков вручил вдове сто рублей. Та вполголоса поблагодарила, ждала, когда сыщик уйдёт. Но тот мялся на пороге.
– Капитолина Ивановна. Я убил того человека, который зарезал вашего мужа. На Кавказе, в Темир-Хан-Шуре, три недели назад.
Вдова несколько секунд молча смотрела на Лыкова, потом повернулась, прошла в комнату и стала беззвучно молиться на угольную икону.
Лыков так и не понял, за кого она молилась.
