– Поедем в ресторан, – предложил Касаткин, – моя
машина нас уже ждет. Идемте. Мы всех приглашаем. Для нас приготовили
специальный ужин.
– Я не смогу, – виновато сказал Файгельман, – у
меня повышенная кислотность. Извините меня.
– Я тоже не смогу, – сразу как эхо повторил Халфин.
– А у вас, наверно, язва? – рассмеялся Чхеидзе.
– Нет. Диабет. Я стараюсь есть в строго установленное время
и не перехожу пока на уколы.
– Наши юристы нас бросили, – сказал Давид Георгиевич,
обращаясь к своему партнеру, – может, с нами поедут хотя бы наши женщины?
– Конечно, поедут, – сразу ответил Касаткин, –
Тамара, ты едешь с нами.
Чхеидзе улыбнулся. Его хитрость почти удалась. Они вышли из
кабинета в сопровождении телохранителей и спустились вниз. Там уже стоял
большой «БМВ» седьмой модели, принадлежавший Касаткину. Он стоял, обращенный на
запад, левой стороной припаркованный к зданию фирмы. Касаткин показал на
машину, Вебер открыл дверь. Чхеидзе уселся сразу за водителем. Сергей
Николаевич обошел машину и сел рядом. На правое заднее сиденье. Чхеидзе
подумал, что нужно поменяться из принципа, но решил не привлекать к себе
внимание ненужными жестами. Иначе Самойлов подумает, что он до сих пор помнит
предсказание этой цыганки. Вебер уселся на переднем сиденьи. Все остальные
разместились в других машинах. Давид Георгиевич заметил, что Тамара оказалась в
одной машине вместе с Лианой, и подумал, что это очень некстати. Но изменить
уже что-либо было невозможно. Колонна из пяти машин тронулась в путь.
– Она давно у вас работает? – поинтересовался Чхеидзе.
– Тамара? Только второй год. Толковая и умная девочка. Она
юрист по профессии, получила диплом с отличием. Такая целеустремленная и
знающая себе цену девочка. Очень активная и напористая. Своего не упустит. Мы
сначала взяли ее обычным стажером, но за год она стала моим личным секретарем.
Все замечает, все запоминает. Отличная память. И знает несколько иностранных
языков. В наше время молодые женщины думают только о том, как бы удачно
выскочить замуж. А эта мечтает о карьере, – пояснил Касаткин.
Чхеидзе не стал спрашивать, спит ли она со своим шефом. Ему
было неудобно. В конце концов Лиана тоже очень красивая женщина, но Касаткин не
спрашивает его об их отношениях. И правильно делает.
– Она молодая, но с характером, – почему-то добавил
Касаткин, – легко быть независимой и смелой, когда у тебя большие
возможности. Но она молодец, твердо знает, что хочет, и уверенно идет к своей
цели.
– Сейчас такая молодежь, – вежливо согласился Давид
Георгиевич.
– Самойлов сказал мне, что вы успели пообщаться с какой-то
цыганкой и она испортила вам сегодня настроение, – сообщил Сергей
Николаевич. – Неужели вы можете верить этим гадалкам?
– Я не верю. Но иногда их предсказания сбываются.
– Случайные совпадения, – весело заметил Касаткин, –
между прочим, если вам нравятся цыгане, мы можем пригласить их хор, чтобы для
нас спели. Даже с живым медведем.
– Не нужно, – ответил Давид Георгиевич, –
постараюсь обойтись без них. Когда вы думаете начать строительство нового
отеля?
– Через два месяца. Нужно согласовать все вопросы с
московскими властями. Вы слышали, что произошло с гостиницой «Россия»?
– Слышал.
– Вот поэтому нужно все тщательно готовить. Но я думаю, что
Халфин и Файгельман нас не подведут. Это большие специалисты своего дела. Они
все оформят как полагается.
– Не сомневаюсь. Какой объем инвестиций вы полагаете
привлечь для строительства отеля?
– Около двухсот миллионов долларов. Половину даете вы,
половину выделяем мы. Или наши соинвесторы. Банки готовы участвовать в нашем
проекте. Завтра у нас предстоит важная деловая встреча.
– Мне уже сказали...
Они продолжали разговаривать, когда машины выехали за город.
И не заметили, как грузовик, внезапно оказавшийся перед ними, вдруг резко
свернул в сторону. Очевидно, у водителя отказали тормоза, и он на полном ходу
врезался в их автомобиль. Как раз в правую сторону, там, где должен был сидеть
сам Давид Георгиевич Чхеидзе. Но вместо него там оказался Касаткин. Удар был
такой силы, что машину словно подбросило. У Чхеидзе оказались разорванными
брюки и пиджак. Он получил сильную травму ноги и правой руки. Больше всех
досталось Касаткину. Удар был такой силы, что он погиб почти мгновенно, и его
обмякшее тело прижало гостя к левой задней дверце машины. Самое поразительное,
что сидевшие впереди водитель и Вебер почти не пострадали. Удар пришелся на
заднюю правую часть «БМВ». Чхеидзе почувствовал боль в правой ноге и застонал.
Только не хватает, чтобы сломал себе ногу, подумал он с огорчением. Вокруг уже
суетились люди, пытавшиеся вытащить его из покореженного автомобиля. Он
повертел шеей и подумал, что ему повезло. Скосил глаза на неподвижное тело
Касаткина. Голова его была разбита, вокруг проломленного виска чернела кровь.
– Только этого нам не хватало, – с огорчением произнес
Чхеидзе. Он попытался отодвинуть от себя тело несчастного Касаткина, но ему не
удалось даже пошевелиться. Дверь тоже не открывалась. Ее сильно заклинило.
Вебер уже пытался ее открыть. Рядом кричали люди. Мгновенно образовалась
пробка, остальные четыре автомобиля практически перекрыли дорогу, и все люди из
них поспешили на помощь пострадавшим.
И только когда рядом появились машины милиции и «Скорой
помощи», Чхеидзе вдруг вспомнил про цыганку. И с ужасом посмотрел на мертвое
тело Касаткина, прижимавшего его к дверце автомобиля. Значит, она была права.
Если бы он оказался на этом месте, то сейчас бы он прижимал к дверце живого
Касаткина. А если уселся бы на место Вебера, то с ним ничего бы не случилось.
Откуда она могла об этом узнать? Что вообще происходит? Неужели она могла
предвидеть, что у этого грузовика откажут вдруг тормоза?
Когда его вытащили наконец из машины, он был весь в крови
своего партнера. Несмотря на протесты Чхеидзе, его уложили в машину «Скорой
помощи» и отправили в больницу. По дороге в больницу он вспомнил и продолжение
ее предсказания. Она сказала, что если он не погибнет в этой аварии, усевшись
на другое место, то проживет еще два дня, после чего его убьют. Давид
Георгиевич нахмурился. Получается, что предсказание цыганки сбылось уже во
второй раз. И нет никаких гарантий, что оно не сбудется и в третий. А это
значит, что у него в запасе осталось только два дня. Два дня жизни, после чего
его должны убить. Он даже застонал от неожиданности.
– Вам плохо? – наклонилась к нему пожилая
женщина-врач, – у вас что-нибудь болит?
– Не знаю, – признался он, – я даже не знаю, что
именно у меня болит.
День третий. Реальность
Дронго внимательно слушал своего собеседника.
– Вы сильно ушиблись? – спросил он.
– Достаточно сильно. На правой ноге была гематома, я получил
сильный удар по почкам, на правой руке кровоподтек. Но главное – остался жив.
