– Знаешь, но не хочешь говорить. Ты считаешь, что я могу
решиться на убийство? Спустя столько лет? Или моя дочь? Она его даже толком не
знает.
– Что не помешало им поругаться, – напомнил Дронго.
– Не нужно об этом, – попросила она, – не забывай,
что я сама нашла тебя, чтобы ты ему помог. Если бы я что-то замышляла, я бы не
стала тебя искать. Об этом ты подумал?
– Это не аргумент. Как раз с точки зрения возможного
преступника, ты должна была сделать все, чтобы найти именно меня. Ведь гораздо
удобнее, когда возможное расследование проводит твой знакомый, а не посторонний
человек.
– Неужели ты говоришь серьезно? – она покачала
головой. – Спустя столько лет приехал Давид, которого я так ждала и теперь
с моим другим давним знакомым мы обсуждаем, хочу я убить отца своей дочери или
не хочу. Дичь какая.
– Ты приехала только для того, чтобы обсудить со мной эту
проблему? – устало спросил Дронго. – Если так, то не беспокойся. Он
не говорил, что именно ты хочешь его убить. Но он боится, что предсказание
сбудется в третий раз и ищет возможных недоброжелателей среди своих близких.
– Каких недоброжелателей, – встрепенулась она, – я
ему давно все простила. По большому счету я ему даже благодарна. Если бы не
наши ранние встречи, я, возможно, ничего бы не поняла в этой жизни. Нужно было
пройти через боль, через унижение, через расставание, через это замужество,
чтобы все понять и осознать. Нужно было бросить Викентия, встретиться с тобой,
таким равнодушным и черствым, чтобы наконец стать тем, кем я стала.
– Я был молодым и глупым, – признался Дронго, – и
не нужно меня в этом упрекать. Чем больше живу, тем больше убеждаюсь, что наш
биологический возраст отличается от возраста, когда по-настоящему осмысливаешь
жизнь. У женщин этот возраст начинается после тридцати, у мужчин после сорока.
– У тебя он уже начался? – улыбнулась она.
– Да. Несколько лет назад. Кризис среднего возраста. Как у
любого мужчины. Мы пытаемся переосмыслить свои поступки, свои желания и свои
взгляды. У некоторых получается, у некоторых нет. Я изменился, Ирина. Тогда я
был просто мальчиком, которому нравилась красивая молодая женщина. А ты прошла
уже через боль расставания с Давидом, через унизительный обман и замужество с
твоим первым мужем, родила ребенка. Я вообще считаю, что каждая женщина, хотя
бы один раз испытавшая таинство родов, знает о нашей жизни гораздо больше, чем
сотни ученых мужей. Эта тайна, которую мужчинам никогда не понять. Поэтому у
нас были тогда разные взгляды на жизнь.
Он видел, как она смотрит на него. Ирина вздохнула.
– Странно, – неожиданно произнесла она, – ведь вы
оба были так похожи друг на друга. Оба упрямые дураки, готовые прошибать стены
своими каменными лбами. Оба ничего не чувствующие молодые самцы, убежденные,
что мир должен вращаться вокруг них. Оба готовые брать от жизни все и ничего не
отдавать. Хотя вы оба были достаточно деликатны в отношениях с молодой
женщиной. И оба меня равнодушно бросили. Тебя хоть оправдывает, что мы были
знакомы только два дня. Но наша последняя ночь мне очень многое дала. Мы с
тобой тогда проговорили до утра. А Давиду была интересна его работа и его
направление в Новосибирск. У тебя тоже была какая-то важная работа, о которой я
могла только догадываться. И вы оба считали свои интересы гораздо более
важными, чем интересы окружающих вас людей. И еще самое главное. Вы оба были
эгоистами. Убежденными и законченными эгоистами.
Он молчал. Иногда лучше молчать, чем возражать. Это он
теперь хорошо понимал.
– Знаешь, почему я ничего не сказала тогда Давиду? –
спросила Ирина. – Не потому, что была такой наивной дурочкой и мне было
стыдно говорить ему, в каком я положении. Все было гораздо хуже. Я случайно
узнала, что он переспал с одной молодой особой. Можешь себе представить? Они
встретились и он с ней переспал. Как я должна была отреагировать? Закатить ему
скандал? Устроить сцену? Я могла отомстить только по-своему. Выйти замуж за другого
человека и выдать ребенка Давида за дочь своего мужа. Что я и сделала. Это
разбило мне сердце, потрясло меня до основания, но закалило мой характер. Вот
так, мистер Дронго. Ты, кажется, любишь, когда тебя так называют?
– Ты сказала ему об этом?
– Да. Поэтому я хотела увидеть тебя и рассказать тебе все,
до того как мы завтра с ним увидимся. Дело в том, что я была у Давида в отеле
не один раз, а два. Вчера вечером я снова была у него. И все ему рассказала. Но
он тебе, конечно, об этом не сказал. Ему мужское «эго» не позволяет рассказать
всю правду. Он до сих пор считает себя невиновным в том, что тогда произошло. И
он уверял меня, что это была такая глупая случайность. Если бы он хотя бы
молчал, как ты, я бы ничего не говорила. Но он не молчал. Он убежден, что та
встреча была случайной и ей не стоило придавать такого значения. Если бы он
сейчас с кем-то встретился, то, возможно, мне было бы все равно. Но тогда... Он
был моим первым мужчиной. Я была влюблена в него по уши. И вдруг я узнаю, что
он встретился с одной нашей общей знакомой. Даже не знакомой, она была из тех
девочек, которые не отказывают другим парням. Не профессионалка, но очень
доступная девчонка. Такие тоже встречаются. Она никому не отказывала. Вот так,
мистер Дронго. И все ваши психологические этюды ни к чему, если девочке, так
доверчиво относящейся к жизни, причиняют такую боль. Поэтому Давид так боится.
Он считает, что я должна его ненавидеть. Или я, или наша дочь. Он даже не
понимает, что, бросив меня тогда, он сделал из меня настоящую женщину, закалив
мой характер.
– Он мне об этом ничего не говорил, – пробормотал
несколько ошарашенный подобным признанием Дронго.
– Конечно, не говорил. Он не мог тебе рассказать, как подло
поступил тогда. Он не просто меня бросил, мы поругались и он ушел. Но я знала,
что до этого он уже встретился с этой дамочкой. И эта боль не давала мне покоя,
искала выхода. Поэтому я так сорвалась, когда он ко мне пришел. Поэтому мы не
поняли друг друга. И не могли понять.
Он сокрушенно молчал. Век живи и век учись. О таком повороте
событий он даже не думал.
– Знаешь, почему я сказала, что вы оба были так похожи друг
на друга? – спросила Ирина. – Дело в том, что я тогда не улетела в
Москву. Я приехала в Бухарест и получила направление снова отправиться в
Болгарию. Ведь я была корреспондентом журнала, специализуюшегося по
социалистическим странам. А наш корреспондент, который должен был лететь в
Болгарию, неожиданно попал в больницу. У него был банальный аппендицит. И я
отправилась тогда в Болгарию.
Он поднял голову. Нужно не выдавать своего волнения. Неужели
возможно такое совпадение? Неужели подобное вообще возможно?
– Сразу после того, как ты попрощался со мной, забрав мой
телефон и адрес, ты уехал в Болгарию. Я приехала туда в таком настроении.
Радовалась, что снова смогу тебя увидеть. Ты уже догадываешься, что именно я
там узнала?
– Да, – глухо ответил он, – но это было совсем не
то, что ты думаешь.
