– Я ничего не думала. Мне любезно рассказали, что тебе
разрешили выбрать самых красивых девушек из одесской группы и отправиться с
ними в такой круиз по Болгарии. Тогда я все поняла. Во-первых, ты был не просто
индивидуальным туристом, иначе вам бы не разрешили такое изменение программы.
Никому бы не разрешили. А во-вторых, встреча со мной была для тебя всего лишь
обычной интрижкой, такой легкой и ни к чему не обязывающей встречей, о которой
ты мог забыть уже через час после моего отъезда. Или через два. Я вернулась в
Москву и поменяла свой городской телефон, чтобы ты никогда не смог до меня
дозвониться. Ты звонил?
– Нет, – ответил Дронго, – я ни разу не звонил.
– Честный ответ, – кивнула она, – ты действительно
изменился. Раньше бы ты соврал.
– Раньше я был другим. Я тебе об этом уже сказал.
– Давид тоже изменился. Только совсем не так, как ты. Он
изменился в другую сторону. В худшую. Стал раздражительным, подозрительным,
нетерпеливым, убежденным в своей правоте.
– Деньги, – произнес Дронго, – у нас теперь с ним
разные весовые категории. У меня нет сотен миллионов долларов и свои деньги я
зарабатываю благодаря своей профессии. А у него есть сотни миллионов долларов.
Когда у человека столько денег, он считает себя и умнее и лучше остальных. Это
не зависит даже от самого человека. Как говорят в таких случаях американцы:
«Если ты такой умный, почему ты не такой богатый». Изначально подразумевается,
что человек, имеющий много денег, должен быть умнее, сообразительнее,
трудолюбивее, энергичнее, чем остальные. Что правильно для американского
общества. Моя профессия научила меня терпимости, умению слушать и слышать
людей, умению общаться с каждым, даже очень трудным индивидом во имя постижения
истины. А его работа сделала из него бездушного хозяина, не привыкшего
считаться с чужим мнением, не умеющего слушать других людей, не позволяющего
остальным высказывать мнения, отличные от его собственного. Все правильно.
Какая судьба, такой и человек. Какой человек, такая и судьба.
– Возможно, ты прав, – Ирина тяжело вздохнула, –
поэтому он так и не попытался меня понять, когда я пришла к нему во второй раз.
День второй. Воспоминания
Она приехала в седьмом часу вечера, не уведомив о своем
приезде Давида. Охранники не пропустили ее в апартаменты Чхеидзе. Она попросила
позвать секретаря, чтобы переговорить с Лианой. Через несколько минут в
коридоре появилась Лиана. Увидев гостью, она прикусила губу. Ей было очевидно
неприятно, что Ирина появилась здесь во второй раз. Но она не стала выдавать
своих истинных чувств.
– Я вас слушаю, – произнесла Лиана ровным голосом.
– Мне нужно срочно увидеться с Давидом, – громко потребовала
Ирина.
– Извините меня, мадам Миланич, но он сейчас занят, – с
удовольствием сообщила Лиана, – у него исполняющий обязанности президента
строительной компании господин Самойлов. Вы подождете или приедете позже?
– Доложите, что я нахожусь в коридоре, – нервно
произнесла Ирина, – хотя нет, подождите. Вы были здесь, когда сегодня
утром приезжала Тамара, моя дочь?
– Да, – кивнула Лиана.
– О чем они говорили?
– Я не была в апартаментах. Но, по-моему, ваша дочь вела
себя не совсем адекватно. Извините, мадам Миланич, я должна доложить о вашем
приезде.
– Что значит неадекватно? О чем они говорили?
– Я не слышала. Извините, но я не могу обсуждать действия
своего босса. Я могу уйти?
– Можете, – Ирина поняла, что Лиана ей больше ничего не
скажет. Лиана удалилась в апартаменты. Через минуту она снова появилась и
кивнула охранникам, разрешая им пропустить гостью. Ирина вошла в апартаменты.
Увидев ее, Самойлов и Чхеидзе поднялись со стульев. Давид кивнул ей в знак
приветствия. Самойлов поклонился.
– Я всегда мечтал с вами познакомиться госпожа
Миланич, – сказал Альберт Аркадьевич, – у вас такой популярный
журнал. Его читает вся Москва.
– Надеюсь, что не только Москва, – усмехнулась Ирина.
– И ваша дочь, которая у нас работает. Она такая
умница, – восторженно продолжал Самойлов.
– Откуда вы знаете, что она моя дочь? – удивилась
Ирина.
– У нас своя разведка, – усмехнулся Альберт
Аркадьевич, – неужели вы думаете, что покойный Касаткин мне ничего не
рассказывал. Ваша дочь вырастит в хорошего специалиста, она уже сейчас работает
с нашими юристами.
– Поздравляю, – кивнул Давид, – а я полагал, что
она только взбалмошная девица, которая больше думает о своих нарядах и
прическах.
– Она не такая, – сразу ответила Ирина, – у нее
много достоинств. Просто нужно уметь их разглядеть. А не нападать сразу на
девушку, которая может комплексовать в силу разных причин.
– Комплексовать? – разозлился Чхеидзе. – Если бы
ты слышала...
– Извините, – вставил Самойлов, – я лучше поеду. У
меня еще много дел. До свидания. До свидания, госпожа Миланич, – он быстро
попрощался и вышел.
Давид Георгиевич обернулся к Ирине.
– Твоя дочь дурно воспитана, – возбужденно произнес он.
– Наша дочь... – поправила его гостья.
– Твоя дочь, – упрямо повторил Чхеидзе, – она
пришла сегодня сюда и вела себя так, словно задалась целью устроить здесь
скандал и вывести меня из душевного равновесия. Нужно было слышать, каким тоном
она разговаривала с Лианой, какие выражения она позволяла в разговоре со мной.
Даже если я не ее отец, я старше этой девочки вдвое и мог потребовать
элементарного уважения.
– Поэтому ты ее ударил?
– Я извинился. Она начала говорить гадости и я не
выдержал... Потом извинился.
– Это было первое свидание дочери с отцом? Тебе не кажется,
что она просто нервничала и ее слова были защитной реакцией?
– Какой защитной реакцией? – не выдержав, закричал
Чхеидзе. – Ты знаешь, что она мне посоветовала? Найдите молодую девушку,
которая не будет вашей дочерью и трахните ее от души. Вот это она мне сказала.
Твоя воспитанная дочь. И я должен был молча это выслушать?
Ирина тяжело опустилась на стул.
– И ты действительно считаешь, что я должен был молча
слушать ее выпады? Как она издевалась надо мной! Она меня ненавидит и в этом
виновата только ты. Я не знаю, что ты ей рассказала, но она пришла сюда уже в
таком состоянии, что готова была броситься на меня. Жаль, что ты не слышала
весь наш разговор. Неужели ты не могла объяснить ей, что так нельзя себя вести?
Или тебе обязательно нужно было передать ей свою ненависть ко мне. Такое
привычное состояние любви и ненависти?
– Что я должна была ей объяснить? Что ты нас бросил много
лет назад? Она не дурочка, а уже квалифицированный юрист. Все понимает без
лишних объяснений.
