— Что будешь делать?
— Встречусь с убийцей Густо.
Харри встал, повернулся к стойке и отдал честь Нине, помахавшей ему в ответ.
Он вышел на улицу и стал переходить дорогу, пробираясь между машинами, когда почувствовал наступление реакции. В голове что-то взорвалось, а шею, казалось, скоро разнесет на части. На улице Доврегата настала очередь желчи. Он постоял, согнувшись, у стены здания на тихой улочке и извергнул Нинины яичницу, бекон и кофе. Затем Харри отправился на улицу Хаусманна.
Несмотря ни на что, принять это решение оказалось несложно.
Я сидел на грязном матраце и слушал, как колотится в груди мое до смерти напуганное сердце, пока я набирал номер.
Мне надо было положить трубку, когда мой неродной брат подошел к телефону и произнес безразличным четким голосом:
— Стейн.
Иногда я думал, насколько ему подходит это имя. Непроницаемая оболочка твердокаменного нутра.
[62]
Независимый, угрюмый, мрачный. Но даже у камней есть нежное место, нанеся по которому легкий удар можно расколоть весь камень. В случае со Стейном это было просто.
Я кашлянул.
— Это Густо. Я знаю, где Ирена.
Я слышал его легкое дыхание. Он всегда дышал очень легко, этот Стейн. Он мог бегать часами, ему почти не требовался кислород. Как и причина для того, чтобы бегать.
— Ну и где?
— В этом-то все дело, — сказал я. — Я знаю где, но эта информация стоит денег.
— Почему это?
— Потому что они мне нужны.
Меня словно накрыло волной жара. Нет, холода. Я чувствовал его ненависть. Слышал, как он сглатывает.
— Сколь…
— Пять тысяч.
— Хорошо.
— Я хотел сказать, десять.
— Ты сказал, пять.
Блин.
— Но они нужны срочно, — добавил я, хотя и знал, что он уже на ногах.
— Хорошо. Где ты?
— Улица Хаусманна, девяносто два. Замок на двери в парадную сломан. Третий этаж.
— Я приду. Никуда не уходи.
Уйти? Я нашел зажигалку, отыскал в пепельнице в гостиной пару хабариков и выкурил их на кухне в мертвой послеполуденной тишине. Черт, как же здесь жарко. Раздалось шуршание. Я стал искать глазами источник звука. Снова эта крыса крадется вдоль стены.
Она появилась из-за плиты. Неплохое у нее там убежище.
Я выкурил второй хабарик.
Потом резко встал.
Плита, гори она в аду, была очень тяжелой, но я обнаружил, что с задней стороны у нее имеются колеса.
Крысиная нора за ней была больше, чем нужно.
Олег, Олег, дорогой мой друг. Ты умный парень, но вот этому научил тебя я.
Я бросился на колени. Я начал взлет, еще когда работал стальной проволокой. Пальцы так тряслись, что мне хотелось их откусить. Я чувствовал, что ухватился, но желанный предмет снова и снова выскальзывал из моих рук. Там должна быть «скрипка». Обязана быть!
Наконец мне удалось ухватиться твердой хваткой. Я потянул его на себя. Большой тяжелый матерчатый мешок. Я открыл его. Должна быть, обязана!
Резиновый ремень, столовая ложка, шприц. И три маленьких прозрачных пакетика. Белый порошок с коричневыми вкраплениями. Сердце мое запело. Я воссоединился с единственным другом и любовником, на которого всегда мог положиться.
Я распихал два пакетика по карманам и вскрыл третий. При разумном расходе мне должно хватить на целую неделю, а сейчас надо было ширнуться и вернуться обратно до того, как придет Стейн или кто-нибудь еще. Я высыпал порошок в ложку, зажег зажигалку. Обычно я добавлял несколько капель лимонного сока, который продается в баночках. Лимон препятствовал быстрому загустению вещества, поэтому в шприц можно было втянуть все до последней капли. Но у меня не было ни лимона, ни терпения, и только одна вещь была важна — запустить это вещество в поток кровообращения.
Я обмотал резиновый ремень вокруг предплечья, взял его конец в зубы и затянул. На руке выступила толстая синяя вена. Я приставил к ней шприц под нужным углом, чтобы площадь соприкосновения была больше, а дрожи меньше. Потому что меня трясло. Черт, как же меня трясло.
Я промахнулся.
Один раз. Второй раз. Задержал дыхание. Не думать слишком много, не радоваться, не паниковать.
Кончик иглы ходил ходуном. Я пытался вонзить его в синего змея.
Снова мимо.
Я боролся с отчаянием. Подумал, что часть вещества можно выкурить, чтобы немного успокоиться. Но я хотел получить встряску, толчок от того, как вся доза попадает прямо в кровь, прямо в мозг, хотел испытать оргазм, ощутить свободное падение!
Стояла жара, в окно бил солнечный свет и резал глаза. Я вошел в гостиную и уселся в тени у стены. Черт, теперь я не видел этой долбаной вены! Спокойно. Я подождал, пока зрачки расширятся. К счастью, мои руки были белыми, как киноэкран. Вены же были похожи на реку, нанесенную на карту Гренландии. Давай.
Мимо.
У меня не было сил для этого, я чувствовал, как к горлу подступают слезы. Раздался скрип подошв.
Я так сосредоточился, что не услышал, как он вошел. А когда я посмотрел вверх, в моих глазах было столько слез, что все очертания оказались смазанными, как в хреновом детском калейдоскопе.
— Привет, Вор.
Давненько меня никто так не называл.
Я смахнул слезы. И узнал очертания. Да, я все узнал. Даже пистолет. Из репетиционного зала его похитили не случайные взломщики, как я надеялся.
Удивительным было то, что я не испугался. Наоборот. В тот же миг я совершенно успокоился.
Я снова посмотрел на свою вену.
— Не делай этого, — сказал голос.
Я посмотрел на свою руку, она была твердой, как рука карманника. Это был мой шанс.
— Я пристрелю тебя.
— Не думаю, — ответил я. — Тогда ты никогда не узнаешь, где Ирена.
— Густо!
— Я просто делаю то, что должен, — сказал я и укололся. Попал. Поднял большой палец, чтобы придавить место прокола. — А теперь ты можешь сделать то, что должен.
Снова начали бить церковные колокола.
