Олег медленно кивал.
— Но теперь у тебя есть все другие ответы. Правдивые.
— За исключением одного, — сказал Харри. — Почему?
Олег не ответил. Харри поднял вверх правую руку и стал медленно опускать левую в задний карман брюк. Он вынул помятую пачку сигарет и зажигалку.
— Почему, Олег?
— А ты как думаешь?
— Одно время я думал, что дело в Ирене. Ревность. Или ты узнал, что он ее кому-то продал. Но если он был единственным, кто знал, где она, ты не мог убить его до того, как он назовет тебе это место. Так что дело должно было быть в чем-то другом. В чем-то настолько же сильном, как любовь к женщине. Потому что на самом деле ты никакой не убийца, так ведь?
— Сам ответь.
— Ты — человек с классическим мотивом, который заставлял хороших людей, включая меня, совершать ужасные поступки. Следствие ходит по кругу. Куда ни ступи, что вперед, что назад. Я вернулся туда, откуда мы начали. К влюбленности. К сильнейшей влюбленности.
— Что ты об этом знаешь?
— Знаю, потому что был влюблен в ту же самую женщину. Или ее сестру. Она безумно прекрасна вечером и страшна как смерть следующим утром. — Харри прикурил черную сигарету с золотым фильтром и российским двуглавым орлом. — Но когда наступает вечер, ты об этом забываешь и снова чувствуешь себя таким же влюбленным. И с этой любовью ничто не в силах конкурировать, даже Ирена. Я ошибаюсь?
Харри затянулся и посмотрел на Олега.
— Зачем я тебе? — спросил Олег. — Ты и так все знаешь.
— Я хочу услышать это от тебя.
— Зачем это?
— Чтобы ты услышал, как ты сам это произносишь. И чтобы ты услышал, насколько глупо и бессмысленно это звучит.
— Что именно? Что глупо застрелить человека из-за того, что он пытается похитить твою наркоту? Твою дозу, на которую ты с таким трудом наскреб бабок?
— Сам-то ты не слышишь, как это банально и грустно звучит?
— Кто бы говорил!
— Вот я и говорю. Я потерял лучшую женщину в моей жизни, потому что не мог сопротивляться. А ты убил своего лучшего друга, Олег. Произнеси его имя.
— Зачем?
— Произнеси его имя.
— Вообще-то пистолет у меня.
— Произнеси его имя.
Олег усмехнулся.
— Густо. И что…
— Еще раз.
Олег склонил голову набок и уставился на Харри.
— Густо.
— Еще раз! — заорал Харри.
— Густо! — прокричал Олег в ответ.
— Еще р…
— Густо!
Олег сделал вдох.
— Густо! Густо…
Голос его начал дрожать.
— Густо!
Голос срывался.
— Густо. Гус… — он всхлипнул, — …то.
Из глаз его брызнули слезы, он крепко зажмурился и прошептал:
— Густо. Густо Ханссен…
Харри сделал шаг вперед, но Олег поднял пистолет.
— Ты молод, Олег. Ты еще можешь измениться.
— А как насчет тебя, Харри? Разве ты не можешь измениться?
— Я бы хотел, чтобы у меня была такая возможность, Олег. Я бы хотел сделать так, чтобы лучше заботиться о вас. Но уже слишком поздно. Я останусь тем, кто я есть.
— Кем? Алкашом? Предателем?
— Полицейским.
Олег засмеялся.
— И всего-то? Полицейским? Не человеком там и все такое?
— По большей части полицейским.
— По большей части полицейским, — повторил Олег, кивая. — Разве это не банально и грустно?
— Банально и грустно, — ответил Харри, взял недокуренную сигарету, недовольно посмотрел на нее, как будто она работала не так, как должна. — Потому что это означает, что у меня нет выбора, Олег.
— Выбора?
— Я должен сделать так, чтобы ты понес заслуженное наказание.
— Ты больше не работаешь в полиции, Харри. Ты стоишь передо мной без оружия. И пока еще никто не знает того, что знаешь ты, и того, что ты находишься здесь. Подумай о маме. Подумай обо мне! Хотя бы раз в жизни подумай о нас, о нас троих. — В глазах у него стояли слезы, а в голосе звучал пронзительный металл отчаяния. — Почему ты не хочешь просто уйти отсюда прямо сейчас, и мы обо всем забудем и скажем, что ничего не было?
— Я бы хотел, чтобы у меня была возможность так поступить, — ответил Харри. — Но ты поймал меня. Я знаю, что случилось, и я должен остановить тебя.
— Почему же ты позволил мне добраться до пистолета?
Харри пожал плечами.
— Я не могу арестовать тебя. Ты должен сдаться сам. Это твой путь.
— Сдаться сам? С чего бы это? Меня только что освободили!
— Если я тебя арестую, я потеряю и твою мать, и тебя. А без вас я — ничто. Я не могу жить без вас. Ты понимаешь это, Олег? Я крыса, которой перекрыли единственный вход в нору, так что она может попасть туда только одним способом. По тебе.
— Так отпусти меня! Давай забудем всю эту историю и начнем все сначала!
Харри покачал головой.
— Предумышленное убийство, Олег. Я не могу. Сейчас ключ и пистолет у тебя. Это ты должен подумать о нас троих. Если мы пойдем к Хансу Кристиану, он все устроит, ты сможешь сдаться, и в этом случае тебе значительно сократят срок.
— Но я просижу достаточно долго и потеряю Ирену. Никто не станет столько ждать.
— Может, да, а может, и нет. Может, ты ее уже потерял.
— Ты врешь, ты всегда врешь! — Из глаз Олега безостановочно лились слезы. — Что ты сделаешь, если я откажусь сдаться?
— Тогда мне придется арестовать тебя прямо сейчас.
Олег издал стонущий звук, то ли всхлип, то ли недоверчивый смех.
— Ты сошел с ума, Харри.
— Таким уж я создан, Олег. Я делаю то, что должен. Как и ты должен делать то, что должен.
— Должен? Из твоих уст это звучит как проклятие!
— Возможно.
— Дерьмо!
— Так разрушь это проклятие, Олег! На самом деле ты больше не хочешь убивать, так ведь?
— Уходи! — закричал Олег. Пистолет ходуном ходил в его руке. — Давай! Ты больше не работаешь в полиции!
— Правильно, — ответил Харри. — Но, как я уже говорил…
Он сомкнул губы вокруг черной сигареты и глубоко затянулся. Закрыл глаза и постоял так пару секунд, как будто наслаждался. А потом выпустил воздух и дым из легких.
— …я полицейский.
Он бросил сигарету на пол. Наступил на нее, двигаясь в сторону Олега с поднятой головой. Олег был почти такого же роста, как он сам. Харри поймал взгляд юноши, державшего перед собой пистолет. Увидел, как поднимается предохранитель. Уже понял, чем закончится дело. Он был препятствием, у мальчишки тоже не имелось другого выбора, они были двумя неизвестными в нерешаемом уравнении, два небесных тела, двигающихся встречными курсами к неизбежному столкновению, партией в «Тетрис», победить в которой мог только один из них. И только один из них победит. Харри надеялся, что у Олега хватит ума избавиться потом от пистолета, что он сядет на самолет в Бангкок и никогда ничего не расскажет Ракели, что не будет просыпаться с криком посреди ночи в комнате, полной призраков, что сумеет прожить достойную жизнь. Потому что его собственная жизнь такой не была. Больше не была. Он набрался мужества и продолжил идти вперед, ощущая тяжесть своего тела и видя, как увеличивается в размерах черный глаз пистолета. Осенний день, десятилетний Олег, ветер треплет его волосы, Ракель, Харри, листва апельсинового цвета, они смотрят на фотоаппарат и ждут, когда он щелкнет. Фотодоказательство того, что они добрались до самой вершины, побывали на ней, достигли пика счастья. Указательный палец Олега, побелевшая фаланга, отводящая предохранитель назад. Пути назад, туда, где они побывали, больше нет. Времени, чтобы успеть на тот самолет, никогда бы не хватило. Да и самолета никакого не было, как не было никакого Гонконга, лишь мечта о жизни, которой никто из них не смог бы жить. Харри не чувствовал страха. Только горе. Короткая очередь была похож на выстрел, от нее затряслись оконные стекла. Он почувствовал физическое давление от пуль, попавших ему в грудь. От отдачи дуло поднялось, и третья пуля попала ему в голову. Он упал. Под ним было темно. И в эту тьму он падал. Пока его не поглотило и не окутало прохладное ничто, избавляющее от боли. Наконец, подумал он. И это была последняя мысль Харри Холе: наконец, наконец-то он свободен.
