— У меня на сегодня еще запланированы дела, Холе. Куда ты клонишь?
— Туда, куда другим не хватило мужества или фантазии. Если достаточно долго живешь в каком-то городе, то видишь ситуацию как мозаику из хорошо известных тебе деталей. Но человек, вернувшийся в город и незнакомый с деталями, видит только общую картину. А картина эта такова, что ситуация в Осло благоприятна для двух сторон: для дилеров, имеющих монополию на рынке, и для политиков, получивших похвалу за очистку города.
— Ты утверждаешь, что я — коррупционер?
— А это так?
Он увидел, как глаза ее наполняются гневом. Без сомнения, неподдельным. Он задумался только над тем, праведным был этот гнев или же он попал в десятку. А потом она внезапно рассмеялась. Удивительно звонким девичьим смехом.
— Ты мне нравишься, Харри. — Она встала. — Я знаю мужчин: когда доходит до дела, они становятся размазнями. Но думаю, ты представляешь исключение.
— Ну что ж, — сказал Харри. — Тогда ты знаешь мою позицию.
— Реальность зовет, дорогой.
Харри обернулся и увидел, что объемистый зад Исабеллы Скёйен, покачиваясь, направляется к лошадям.
Он последовал за ней. Влез на Балдера. Засунул ноги в стремена. Поднял глаза и встретился взглядом с Исабеллой. На ее твердом, красиво вылепленном лице играла легкая вызывающая улыбка. Она сложила губы как для поцелуя. Смачно чмокнула губами и всадила пятки в бока Медузе. Исабелла мягко покачивала спиной, когда большое животное скакало вперед.
Балдер среагировал без предупреждения, но Харри сумел удержаться в седле.
У нее снова было преимущество, и из-под копыт Медузы в Харри полетели комья влажной земли. Потом взрослая скаковая лошадь снова прибавила темп, и прямо перед поворотом Харри увидел, как у нее вздыбился хвост. Он крепче вцепился в поводья, как учил дедушка, не натягивая их. Тропинка была такой узкой, что ветви хлестали Харри по лицу, но он сжался в седле, крепко прижав колени к бокам лошади. Он знал, что не сможет остановить мерина, поэтому сосредоточился на том, чтобы держать ноги в стременах, а голову как можно ниже. Где-то по краю его поля зрения мимо проносились желто-красные деревья. Он автоматически приподнялся в седле и перенес вес тела на колени и стремена. Под ним работали и напрягались мышцы. У него было чувство, что он сидит верхом на удаве. Но вот теперь, под аккомпанемент грохочущих по земле подков, они вошли в общий ритм. Чувство страха конкурировало с чувством упоения. Тропинка выпрямилась, и в пятидесяти метрах от себя Харри увидел Медузу и Исабеллу. На какой-то миг ему показалось, что картинка застыла, что они перестали скакать. Все казалось совершенно нереальным, как будто всадница воспарила над землей вместе с лошадью. А потом Медуза продолжила свой галоп. Прошла еще одна секунда, прежде чем Харри понял, что произошло.
И это была дорогая секунда.
Учась в Полицейской академии, Харри читал исследование о том, что в катастрофических ситуациях человеческий мозг пытается переработать огромные объемы информации за очень короткое время. Из-за этого некоторые полицейские теряют способность действовать, у других появляется ощущение, что время замедляет свой ход, что перед их мысленным взором проходит целая жизнь, и они успевают произвести на удивление много наблюдений и проанализировать ситуацию. Вроде того что Харри на Балдере на скорости почти семьдесят километров в час пролетел двадцать метров, и ему остается еще тридцать метров и полторы секунды до расселины, через которую только что перепрыгнула Медуза.
И что невозможно понять, насколько она широка.
И что Медуза — хорошо тренированная взрослая скаковая лошадь с опытным наездником, а Балдер моложе и меньше, и на спине у него сидит девяностокилограммовый новичок.
И что Балдер — стадное животное, а Исабелла Скёйен наверняка это знала.
И что останавливаться уже все равно поздно.
Харри перехватил руками поводья и всадил пятки в бока Балдера. Почувствовал, как тот разгоняется. И внезапно стало тихо. Топот прекратился. Они парили. Далеко внизу он увидел верхушку дерева и ручей. А потом его бросило вперед, и он ударился лбом о шею животного. Они упали.
Глава 23
Ты тоже был вором, папа? Потому что я все время знал, как стать миллионером. Мой девиз: воруй только тогда, когда это оправданно. Поэтому я терпеливо ждал. И ждал. Ждал так долго, что, когда мне наконец-то выпал шанс, я подумал, что, черт возьми, заслуживаю этого.
План был столь же прост, сколь и гениален. Пока банда байкеров Одина будет встречаться со стариканом в «Макдоналдсе», мы с Олегом украдем часть героина со склада в Алнабру. Во-первых, в помещениях клуба никого не будет, потому что Один возьмет с собой все имеющиеся в его распоряжении мускулы. Во-вторых, Один никогда не узнает, что его ограбили, потому что в «Макдоналдсе» его заметут. Так что когда он будет сидеть на скамье подсудимых, ему придется благодарить нас с Олегом за то, что мы уменьшили количество килограммов, конфискованных легавыми во время рейда. Единственной проблемой были легавые и старикан. Если легавые почуют, что кто-то опередил их и украл кусок пирога, и если об этом прознает старикан, нам придется пуститься в бега. Проблему можно решить способом, которому меня научил старикан: рокировка, стратегический альянс. Я поехал прямо в Манглеруд, и на этот раз Трульс Бернтсен оказался дома.
Он скептически смотрел на меня, пока я объяснял ему ситуацию, но я не волновался. Потому что видел это в его глазах. Жадность. Еще один из тех, кто хочет получить доплату, кто думает, что деньги могут купить им лекарство от депрессии, одиночества и озлобленности. Что на свете не просто существует вещь под названием «справедливость», но что это еще и штучный товар. Я объяснил ему, что нам нужна его помощь, чтобы скрыть следы, которые будет искать полиция, и сжечь то, что все-таки будет найдено. Может быть, даже направить следствие по ложному следу, если понадобится. Глаза его сверкнули, когда я сказал, что мы хотим взять пять из двадцати килограммов той партии. По два мне и ему, один Олегу. Я сказал, что сосчитать он в состоянии сам: миллион двести умножить на два — два и четыре десятых на его долю.
— И кроме твоего Олега, ты больше никому об этом не рассказывал? — спросил он.
— Клянусь.
— У вас есть оружие?
— Одна «одесса» на двоих.
— Это что?
— Ширпотребная версия «стечкина».
— Ясно. Вполне возможно, что следователи не будут задумываться о количестве килограммов, если не найдут следов взлома, но ты, значит, опасаешься, что Один-то знает, сколько полиция должна конфисковать, и придет за тобой?
— Нет, — ответил я. — Мне наплевать на Одина. Я боюсь своего босса. Не знаю откуда, но он в курсе того, сколько героина в этой поставке, до грамма.
— Я хочу половину, — сказал он. — А вы с Борисом разделите остальное.
