Харри повесил трубку. Потом он позвонил Ракели. Опять автоответчик.
— Привет, это Харри. Мне нужна чистая одежда подходящего размера, а у тебя в шкафу осталось кое-что с… с того раза. Я решил повысить стандарт и переезжаю в «Плазу», так что, если бы ты отправила туда одежду на такси, когда вернешься домой, было бы…
Харри заметил, что автоматически ищет слово, которое заставило бы ее улыбнуться. Например, «феерично», или «суперски», или «стрррашно хорошо». Но ничего не придумал, поэтому закончил словом «прекрасно».
Нина принесла кофе и яичницу, когда Харри набирал номер Ханса Кристиана. Она предостерегающе посмотрела на него. В «Шрёдере» были более или менее ясные правила, запрещающие использование компьютеров, настольных игр и мобильных телефонов. В этом месте можно было выпить, прежде всего пива, поесть, поговорить или помолчать и почитать газету. Чтение книг находилось в серой зоне.
Харри жестом показал, что разговор продлится всего пару секунд, и Нина милостиво кивнула.
В голосе Ханса Кристиана звучали одновременно облегчение и ужас:
— Харри? Вот черт, ну надо же. Все прошло хорошо?
— По шкале от одного до десяти…
— Ну?
— Ты слышал о стрельбе на аллее Мадсеруда?
— Вот черт! Это был ты?
— У тебя есть оружие, Ханс Кристиан?
Харри казалось, он слышит, как его собеседник сглатывает слюну.
— Мне нужно оружие, Харри?
— Не тебе. Мне.
— Харри…
— Только для самообороны. На всякий случай.
Пауза.
— У меня есть старое охотничье ружье моего отца. Для охоты на лосей.
— Звучит неплохо. Можешь взять его, упаковать во что-нибудь и привезти в «Шрёдер» в течение сорока пяти минут?
— Могу постараться. Что… что ты собираешься делать?
— Я, — сказал Харри, заметив предупреждающий взгляд Нины, стоявшей за стойкой, — собираюсь позавтракать.
Когда Трульс Бернтсен приблизился к кладбищу Гамлебюена, он увидел черный лимузин, припаркованный у ворот, в которые он обычно входил. А когда он подошел ближе, пассажирская дверь открылась и из нее вышел мужчина. Он был одет в черный костюм, а рост его был не меньше двух метров. Мощная челюсть, гладкая челка и что-то неопределенно азиатское во внешности, что Трульс всегда ассоциировал с саамами, финнами и русскими. Пиджак наверняка сшит на заказ и, несмотря на это, похоже тесен в плечах.
Мужчина сделал шаг в сторону и жестом показал, что Трульсу надлежит занять его место на пассажирском сиденье.
Трульс снизил скорость. Если это люди Дубая, то происходит неожиданное нарушение правила о прямом контакте. Он огляделся. Вокруг никого не было.
Он помедлил.
Если они решили избавиться от сжигателя, то это вполне можно сделать таким способом.
Он посмотрел на здоровяка. По его лицу ничего нельзя было прочитать, и Трульс никак не мог решить, хорошо это или плохо, что мужчина не надел солнцезащитные очки.
Конечно, он мог развернуться и уйти. Но что дальше?
— «Ауди Ку-пять», — тихо пробормотал Трульс себе под нос. И сел в машину.
Дверь за ним немедленно захлопнулась. В салоне стало непривычно темно, наверное, все дело в тонированных стеклах. А климат-контроль работал на удивление эффективно, казалось, что внутри машины минусовая температура. На водительском месте сидел человек с лицом росомахи. У него тоже был черный костюм. И гладкая челка. Наверняка русский.
— Хорошо, что ты смог прийти, — произнес голос позади Трульса.
Ему не обязательно было поворачиваться. Акцент. Это был он. Дубай. Человек, которого никто не знал. Никому другому не было известно, кто он такой. Но как Трульсу поможет то, что он знает его имя и видел лицо? Кроме того, нельзя кусать руку, кормящую тебя.
— Я хочу, чтобы ты нашел для нас одного человека.
— Нашел?
— Привел. И передал его нам. Об остальном можешь не беспокоиться.
— Я говорил, что не знаю, где находится Олег Фёуке.
— Речь не об Олеге Фёуке, Бернтсен. Речь о Харри Холе.
Трульс Бернтсен не верил собственным ушам.
— О Харри Холе?
— Ты не знаешь, кто это?
— Черт, знаю, конечно. Работал в убойном отделе. Чокнутый, каких поискать. Алкаш. Раскрыл пару дел. Он что, в городе?
— Он живет в «Леоне». В триста первом номере. Возьми его там сегодня ровно в полночь.
— И как я должен его «взять»?
— Арестуй его. Или ударь. Скажи, что хочешь показать ему свою лодку. Делай, что хочешь, только доставь его в гавань для маломерных судов в Конгене. Остальное мы сделаем сами. Пятьдесят тысяч.
«Остальное». Он говорит о том, чтобы лишить Холе жизни. Он говорит об убийстве. Полицейского.
Трульс открыл было рот, чтобы отказаться, но голос с заднего сиденья опередил его:
— Евро.
Рот Трульса Бернтсена остался открытым, а его «нет» застряло где-то между мозгом и голосовыми связками. Вместо этого он повторил слова, которые вроде бы слышал, но не поверил своим ушам:
— Пятьдесят тысяч евро?
— Ну?
Трульс посмотрел на часы. У него в запасе было чуть больше одиннадцати часов.
Он покашлял.
— Откуда вам известно, что в районе полуночи он будет у себя в номере?
— Потому что он знает, что мы придем.
— Что? — сказал Трульс. — Вы имеете в виду, что он не знает, что мы придем?
Позади него раздался смех. Звук его был похож на работу лодочного мотора. Чух, чух.
Глава 31
В четыре часа Харри стоял под душем на девятнадцатом этаже отеля «Рэдиссон плаза». Он надеялся, что клейкая лента выдержит соприкосновение с теплой водой, которая на краткий миг облегчала боль. Ему дали номер 1937, и когда он брал ключ, в голове у него пронеслась одна мысль. Год рождения короля, Кестлер, синхронизация и все подобное. Харри в это не верил. А вот в способность человеческого мозга находить закономерности даже там, где никаких закономерностей нет, он верил. Поэтому в свою бытность следователем он всегда сомневался. Сомневался и искал, искал и сомневался. Видел закономерности, но сомневался в виновности. Или наоборот.
Харри услышал писк телефона. Легко различимый, но деликатный и приятный звук. Звук дорогого отеля. Он выключил душ и подошел к кровати. Снял трубку.
— Здесь стоит женщина, — сказал портье. — Ракель Фауске. Извините, она говорит, Фёуке. У нее есть кое-что для вас, и она хочет с этим подняться.
