Клаксон снова загудел, и на этот раз звук не оборвался.
Харри открыл подвальную дверь и последовал за Нюбакком. Ему не надо было красться, гудение заглушало звук его шагов. Стоя в дверях гостиной, он видел спину Стига Нюбакка, который раздвигал шторы. Помещение наполнилось светом ксеноновых противотуманных фар семейного автомобиля Ханса Кристиана.
Харри сделал четыре больших шага, но Стиг Нюбакк не увидел и не услышал его приближения. Одной рукой он прикрывал лицо от яркого света. Харри протянул руки над его плечами, схватил дробовик, дернул к себе и прижал ствол ружья к мясистой шее Нюбакка, одновременно потянув его назад и выведя из равновесия. Он уткнулся своими коленями в подколенные впадины противника, и оба они повалились на колени, причем Нюбакк отчаянно старался схватить ртом как можно больше воздуха.
Вероятно, Ханс Кристиан понял, что его усилия сделали свое дело, потому что гудение прекратилось. Харри продолжал давить, и наконец движения Нюбакка замедлились, утратили силу, и он обмяк.
Харри знал, что Нюбакк вот-вот потеряет сознание, еще несколько секунд без кислорода — и его мозгу будут нанесены повреждения, а через следующие несколько секунд Стиг Нюбакк, похититель людей и изобретатель продукта «скрипка», умрет.
Харри прочувствовал момент. Досчитал до трех и оторвал одну руку от дробовика. Нюбакк беззвучно соскользнул на пол.
Харри сел на стул, чтобы отдышаться. Постепенно, по мере того как количество адреналина в крови начало уменьшаться, заболели горло и шея. Ему с каждым часом становилось хуже. Он попытался не обращать внимания на боль и отправил Хансу Кристиану сообщение: «ОК».
Нюбакк тихо застонал и свернулся в позу зародыша.
Харри обыскал его. Выложил все, что нашел, на столик в гостиной. Бумажник, мобильный телефон и баночка с лекарствами, на которой было написано имя Нюбакка и врача. «Зестрил». Харри вспомнил, что его дедушка принимал это лекарство после инфаркта. Он засунул баночку к себе в карман, направил ствол дробовика на бледный лоб Нюбакка и приказал ему встать на ноги.
Нюбакк посмотрел на Харри. Хотел что-то сказать, но передумал. Тяжело поднялся и встал перед ним, покачиваясь.
— Куда мы? — спросил он, когда Харри подтолкнул его перед собой к коридору.
— В квартиру на цокольном этаже, — ответил Харри.
Стиг Нюбакк по-прежнему шел нетвердой походкой, и, пока они спускались в подвал, Харри поддерживал его одной рукой, уткнув в спину дробовик. Они остановились перед дверью, за которой Харри обнаружил Ирену.
— Как ты узнал, что это я?
— Из-за кольца, — сказал Харри. — Открывай.
Нюбакк достал из кармана ключ и открыл навесной замок.
Он повернул выключатель, и внутри загорелся свет.
Ирена поднялась. Она стояла в дальнем от них углу и дрожала, приподняв одно плечо, как будто боялась, что ее сейчас ударят. Вокруг лодыжки у нее была закреплена цепь, которая тянулась к потолку и крепилась к балке.
Харри отметил, что длина цепи позволяла Ирене передвигаться по помещению. Настолько, чтобы она могла дойти до выключателя.
Но она предпочитала оставаться в темноте.
— Освободи ее, — сказал Харри. — И надень цепь на себя.
Нюбакк закашлялся. Поднял руки вверх.
— Послушай, Харри…
Харри ударил. Потерял голову и ударил. Услышал бесстрастный звук от соприкосновения металла с плотью и увидел красную полосу, которую ствол дробовика оставил на носовой перегородке Нюбакка.
— Только произнеси еще раз мое имя, — прошептал Харри, ощущая, как тяжело ему выговаривать слова, — и я вобью твою башку в стену другой стороной дробовика.
Дрожащими руками Нюбакк открыл замок на ноге Ирены, которая без всякого выражения апатично смотрела перед собой, словно происходящее ее не касалось.
— Ирена, — произнес Харри. — Ирена!
Она словно проснулась и посмотрела на него.
— Иди на улицу, — сказал Харри.
Она зажмурила глаза, как будто ей было необходимо полностью сосредоточиться для того, чтобы понять издаваемые им звуки и вложить в слова смысл. И начать действовать. Ирена прошествовала мимо Харри и вышла в проход медленной деревянной походкой лунатика.
Нюбакк уселся на матрац и закатал штанину. Он попытался застегнуть узкую цепь на своей белой жирной ножище.
— Я…
— Вокруг запястья, — велел Харри.
Нюбакк послушался. Дернув за цепь, Харри убедился, что он надежно пристегнут.
— Сними кольцо и отдай мне.
— Зачем? Это дешевая бижу…
— Оно не твое.
Нюбакк стянул кольцо и протянул его Харри.
— Я ничего не знаю, — сказал он.
— О чем? — спросил Харри.
— О том, о чем ты будешь меня спрашивать. О Дубае. Я встречался с ним два раза, но оба раза у меня были завязаны глаза, и я не знаю, где это было. Два его русских приезжали сюда за товаром дважды в неделю, но я никогда не слышал никаких имен. Слушай, если тебе нужны деньги, то у меня…
— Все из-за них?
— Что «все»?
— Все. Это все из-за денег?
Нюбакк два раза моргнул. Пожал плечами. Харри ждал. А потом по лицу Нюбакка растеклась усталая улыбка.
— Сам-то как думаешь, Харри?
Он кивком указал на ногу.
Харри не ответил. Ему даже не надо было слушать. Он не знал, хочет ли выслушать Нюбакка. Он мог бы понять его. А понимать его он не желал. Два парня растут вместе в Уппсале и имеют практически равные возможности. Однако совершенно пустяковый врожденный дефект коренным образом меняет жизнь одного из них. Пара косточек в ступне расположены неправильно, нога скошена внутрь, и размер ее на пару номеров меньше, чем размер второй ноги. Pes equinovarus. Лошадиная нога. Потому что походка косолапого человека напоминает бег лошади. Дефект этот может стать небольшой помехой на старте, и человеку либо удается компенсировать его чем-то другим, либо нет. И для того, чтобы стать привлекательным, стать тем, с кем хотят дружить самые популярные мальчики в классе, крутые парни, желающие иметь крутых друзей, и девочка в окне, от улыбки которой у человека готово взорваться сердце, хотя улыбка ее предназначена совсем не ему, — для всего этого стараться человеку приходится больше. Стиг Нюбакк незаметно пробирался по жизни на своей лошадиной ноге. Так незаметно, что Харри его не помнил. И все шло совсем неплохо. Он получил образование, много работал, занял руководящую должность, начал сам становиться популярным парнем. Но главного ему не хватало. Девочки в окне. Она по-прежнему улыбалась другим.
Богатство. Он должен был разбогатеть.
Потому что деньги — они как косметика, они покрывают всего тебя, они могут добыть для тебя все, что угодно, даже то, что, согласно всеобщему убеждению, не продается: уважение, восхищение, влюбленность. Стоит только хорошенько посмотреть вокруг: красота каждый раз вступает в брак с деньгами. А теперь настал его, Стига Нюбакка, хромоножки, черед.
