Он изобрел «скрипку», и мир должен был упасть к его ногам. Так почему же она не хотела его, почему отворачивалась от него с плохо скрываемым отвращением, хотя знала — знала! — что он богатый человек и с каждой неделей становится все богаче? Думала ли она о другом, о том, кто подарил ей это идиотское поддельное колечко, которое она носила на пальце? Это несправедливо, ведь он тяжело, без устали работал, чтобы по всем критериям соответствовать образу человека, которого надо любить, и она должна была его полюбить. И он забрал ее. Вырвал из окна. И приковал на цепь здесь, чтобы она никогда больше от него не убежала. А чтобы принудить ее к замужеству, он отнял у нее кольцо и нацепил на свой палец.
То дешевое колечко, которое Ирене подарил Олег, укравший его у матери, которая получила его от Харри, который купил его на блошином рынке, который… Прямо как в песенке: «Возьми колечко и пусти по кругу, пусть идет оно от друга к другу». Харри потер пальцем черную зарубку на золотистой поверхности кольца. Он имел глаза, но не видел.
Имел глаза, когда в первый раз встретился с Нюбакком и сказал ему: «Кольцо. У меня было точно такое же».
И не видел, потому что не подумал, чем же кольцо Нюбакка так похоже на его.
Зазубринкой на покрытой патиной и почерневшей меди.
И только когда Харри увидел обручальное кольцо Мартины и услышал, как она сказала, что он — единственный человек в мире, который купил обручальное кольцо не из золота, он связал Олега с Нюбакком.
Харри не сомневался в своих догадках, несмотря на то что не нашел ничего подозрительного в квартире Стига Нюбакка. Наоборот, она была настолько вычищена от любых компрометирующих материалов, что Харри автоматически подумал: нечистая совесть Нюбакка должна находиться в другом месте. В пустом родительском доме, который он не продал. В красном доме на холме над домом семьи Холе.
— Ты убил Густо? — спросил Харри.
Стиг Нюбакк покачал головой. Веки его набухли, он казался сонным.
— Алиби? — произнес Харри.
— Нет. У меня его нет.
— Рассказывай.
— Я был там.
— Где?
— На улице Хаусманна. Я должен был прийти к нему. Он угрожал раскрыть меня. Но когда я прибыл на улицу Хаусманна, там уже стояли полицейские машины. Кто-то уже убил Густо.
— Уже? То есть ты планировал сделать то же самое?
— Не то же самое. У меня нет пистолета.
— А что есть?
Нюбакк пожал плечами.
— Химическое образование. У Густо была абстиненция. Он хотел, чтобы я привез ему «скрипку».
Харри посмотрел на усталую улыбку Нюбакка и кивнул.
— Какой бы белый порошок ты ни привез, ты знал, что Густо мгновенно вколет его себе.
Цепь зазвенела, когда Нюбакк поднял руку и указал на дверь.
— Ирена. Можно я скажу ей несколько слов перед тем…
Харри посмотрел на Стига Нюбакка. Увидел и узнал выражение его лица. Неполноценный мужчина, конченый человек. Восставший против карт, сданных ему судьбой. И проигравший.
— Я спрошу ее, — ответил он.
Харри вышел из помещения. Ирена исчезла.
Он нашел ее в гостиной наверху. Она сидела на стуле, поджав под него ноги. Харри принес пальто из шкафа в коридоре и набросил ей на плечи. Он говорил с ней тихо и спокойно. Ирена отвечала едва слышно, как будто боялась, что между холодными стенами гостиной будет носиться эхо.
Она рассказала, что это сделали Густо и Нюбакк, или Ибсен, как они его звали, что они вместе похитили ее. Плата за ее поимку составляла полкило «скрипки». Ее держали взаперти четыре месяца.
Харри дал ей выговориться. Ждал, пока у нее не иссякнут слова, прежде чем задать следующий вопрос.
Она ничего не знала об убийстве Густо, кроме того, что ей рассказал Ибсен. Не знала, кто такой Дубай и где он живет. Густо ничего не говорил, а она не хотела знать. Она была в курсе тех же слухов о Дубае, что и все остальные: он ходит по городу как призрак, никто не знает, где он находится и как выглядит, и он похож на ветер, потому что никто не может его поймать.
Харри кивал. В последнее время он слишком часто слышал эти истории.
— Ханс Кристиан отвезет тебя в полицию, он адвокат и поможет тебе сделать заявление. Потом он отправит тебя к маме Олега, и ты пока поживешь у нее.
Ирена покачала головой:
— Я позвоню Стейну, моему брату. Я могу пожить у него. И…
— Да?
— Мне обязательно заявлять об этом в полицию?
Харри посмотрел на нее. Она была такой молодой. Такой маленькой. Как птенчик. Нельзя было сказать, какая часть ее оказалась разрушена.
— С этим можно подождать до завтра, — сказал Харри.
Он увидел, как глаза ее наполнились слезами. И первой его мыслью при этом было: наконец-то. Он хотел обнять ее за плечи, но вовремя передумал. Рука чужого взрослого мужчины была, наверное, не тем, что ей сейчас требовалось. Но в следующий миг слезы уже исчезли.
— А есть… есть альтернатива?
— Например? — спросил Харри.
— Например, чтобы мне его больше никогда не видеть. — Ее взгляд не отпускал Харри. — Никогда, — прошептала Ирена тихо-тихо.
А потом ее ладонь легла на его руку.
— Пожалуйста.
Харри похлопал ее по ладони, высвободил свою руку и поднялся.
— Пошли, я провожу тебя на улицу.
Проследив, как отъехала машина, Харри вернулся в дом и спустился в подвал. Он не нашел веревки, но под лестницей обнаружил садовый шланг. Харри принес его в кладовку Нюбакка и бросил на пол перед ним. Посмотрел на балку. Высоко.
Харри достал баночку с «Зестрилом», найденную в кармане Нюбакка, и высыпал ее содержимое на ладонь. Шесть таблеток.
— У тебя сердечное заболевание? — спросил Харри.
Нюбакк кивнул.
— Сколько таблеток в день тебе надо принимать?
— Две.
Харри положил таблетки в руку Нюбакка, а пустую баночку спрятал в свой карман.
— Я вернусь через два дня. Не знаю, что для тебя значит посмертная память, но бесчестье твое было бы значительно страшнее, если бы твои родители были живы. Но ты наверняка слышал, как сокамерники обращаются с насильниками. Если тебя не будет, когда я вернусь, имя твое будет забыто и никогда больше не станет упоминаться. А если ты будешь здесь, я отведу тебя в полицию. Понял?
Харри вышел от Стига Нюбаккена, всю дорогу к входной двери сопровождаемый его криками. Криками человека, который остался наедине со своей виной, своими призраками, своим одиночеством, своими собственными решениями. Да, в этом было много знакомого. Харри с грохотом захлопнул за собой дверь.
