Ти-Сонг Децен, касаясь побелевшими пальцами спинки трона, напряженно следил за представлением. И в холодном ужасе мелькала мысль: «А не обманула ли Фасинг? Нет. Не могла обмануть. Где-то в толпе, среди зрителей – убийца. А если он промахнется? А если эта холодная стерва ведет свою игру и убийце отдан приказ лишить жизни обоих – и меня, и Лангдарму? И на трон сядет тот… Тот, кто стоит за спиной Фасинг? Как она тогда выразилась: „Не совсем человек»… “Уж не сам ли Царь Тьмы?” – усмехнулся он… А по спине поползли мурашки. “Не знаю. Но часто мне кажется, что его действительно породила тьма.” Тьма… И такой человек захочет отдать мне власть над Тибетом? Ради чего? Нет, – высветилось вдруг Ти-Сонгу. – Я должен умереть здесь, на площади, так и не достигнув цели. Династия прервалась – все тонет в крови и хаосе. Люди, охваченные паникой, мечутся, затаптывая упавших. И тогда они услышат голос. Он будет спокойный и властный. Он скажет, что знает путь к спасению. И народ, подняв его на руки, понесет – туда, куда ему будет угодно. Я в этой игре лишний".
И он почувствовал, что его тело ползет куда-то вниз и назад, за высокую спинку трона, на котором сидел Лангдарма. Глаза продолжали лихорадочно искать в толпе холодную усмешку убийцы. Но вдруг он не будет стрелять? Вдруг он ударит кинжалом? Тогда… Тогда он не среди зрителей, а среди артистов. Один из двенадцати танцующих лам? Бред. Бред… И все же…
Рука Кон-Гьяла потянулась к мечу на поясе. Он увидел ужас на лице Ти-Сонга и сделал незаметный шаг ближе к трону.
– Ваше величество…
– Ну, что еще? – недовольно спросил Лангдарма, не отрываясь от танца.
– Прикажите убрать их с площади. Немедленно!
– С ума сошел? Это священный ритуал.
– А ваша жизнь не священна?
Король лишь отмахнулся. Но Кон-Гьял заметил, как напряглись его мышцы. И вздохнул с облегчением, когда барабан глухо ударил в последний раз. Танец закончился. На площадь опять выскочили акробаты и фокусники. Девушки в широких шароварах и тюрбанах, украшенных длинными перьями, кружились в замысловатом танце с разноцветными шелковыми лентами. Гимнасты крутили свои сальто, зажав в зубах горящие факелы. Фокусник маленького роста (возможно, переодетая женщина) в смешном, длинном не по росту плаще, расшитом звездами, доставал из рукавов яркие шары и палочки, и они быстро мелькали в искусных руках. Островерхий колпак то и дело наползал ему на нос, и фокусник потешно пытался его поправить, а предметы, которыми он жонглировал, вдруг волшебным образом послушно зависали в воздухе. Несколько раз он спотыкался, запутавшись в длинных полах своей одежды, но было ясно, что неуклюжестью тут и не пахнет: все движения виртуозно отточены, просто артист смешит зрителей…
«А может быть, убийца давно схвачен, – вяло подумал Ти-Сонг, – и сейчас выдает меня… Лангдарма жив, праздник подходит к концу. И меня арестуют – прямо здесь, у трона… Или – как только я войду во дворец. А через три дня на этой же площади сделают помост, на котором будет стоять здоровенный детина-палач с кривым мечом… И ужас, тот самый, из сна, повторится в действительности».
Фокусник взмахнул руками – широкие рукава плаща словно раскрылись, и большие невесомые шары разлетелись в стороны над толпой. Кто-то попытался поймать их, но они с треском лопались в руках, вызывая взрывы смеха. А над головой артиста уже взлетали и падали совсем маленькие шарики, платки, крошечные палочки… Фокусник поймал одну из них, сдернул с головы колпак, и на короткое мгновение палочка исчезла из поля зрения… И вдруг превратилась в белого голубя. Взмах рукава – и голубь взмыл вверх, пролетел над толпой и приземлился на могучем плече Кон-Гьяла. Заметив испуг на лице телохранителя, король рассмеялся:
– Не падай в обморок, это всего лишь безобидная птица. Ну, – он хлопнул в ладоши, – лети к хозяину. Прими мои поздравления, артист, твое искусство воистину великолепно!
Фокусник поклонился.
Они все будут удивлены.
Подумав об этом, маг развеселился. Внешне это выразилось в том, что уголки его губ чуть дернулись вверх, придав лицу сходство с оскаленной волчьей мордой. Бархатная подушка удобно лежала под спиной. Маг смотрел представление – уже, наверно, в двадцатый раз… А может, и больше, он не считал. Он был единственным зрителем. А фокусник, потевший на сцене перед ним – единственным артистом.
Фокусник поднял руку – белогрудый голубь порхнул через всю комнату, охваченный желанием сесть на плечо, как на насест… И вдруг словно взорвался на полпути, обернувшись клубами разноцветного дыма, внутри которого, скрывшего от глаз и самого фокусника, что-то блеснуло.
– Плохо, – спокойно сказал Юнгтун Шераб и поймал двумя пальцами маленькую стрелу, летевшую ему в лицо. – Медленно.
А сам подумал: «А ученичок хорош. Талантлив. И фокус с голубем – настоящая находка».
– Все сначала.
Маленький артист не выразил досады или недовольства. Вообще ничего не выразил. Лишь поклонился и с упорством заводной игрушки начал повторять номер. Он глотал огонь и вынимал изо рта разноцветные треугольные флажки. У его ног образовалась уже целая горка – это наводило на мысль о лоскутах, валяющихся на земле после парада. Маг знал: скоро они исчезнут. И наступит черед больших шаров, а за ними вылетит белый голубь – вон из той обыкновенной с виду палочки.
– Знаешь, – задумчиво сказал он, – пожалуй, надо покрасить стрелу – так, чтобы она перестала блестеть.
– Как вам это удается? – тихо спросила Фасинг, проводя пальцами по гладкой щеке мага. – Он ведь послушен, как… как…
– Как овечка? – Юнгтун Шераб усмехнулся. – Ну нет. Он смел и инициативен. А для моих замыслов другие и не нужны. Я указываю только конечную цель. Путь к ней он прокладывает сам – в этом-то вся и сложность. А сейчас уходи. Он не должен тебя видеть.
«Это я не должна его видеть – вблизи», – сообразила женщина. А издалека, из-за потайной двери, где она пряталась во время представления, она могла разглядеть только фигуру в черном балахоне. Лицо же артиста было скрыто под маской.
Меж тем артист закончил представление и поклонился. Юнгтун Шераб с раздражением поглядел на танцующие клубы красно-желтого дыма, в котором исчез голубь.
– Скольких же птиц ты извел? – недовольно спросил он.
– Ни одной, мой господин. Голубь один и тот же.
– Что, он не погибает?
– Нет. Это только фокус.
Маг с сомнением взглянул на артиста:
– Зачем тебе такой огромный колпак? И халат явно не по росту… Ты будешь вызывать смех.
Он спросил это тоном строгого учителя, экзаменующего ученика.
– Это хорошо, мой господин, – последовал уверенный, спокойный ответ. – Никто не будет воспринимать меня всерьез, и никто не прочтет моих намерений. Вы сами научили меня этому.
– Почему ты не стрелял в этот раз?
– Я стрелял.
