— Он все время сидел там и выпил четыре бокала пива. Теперь возвращается в центр. Идет еще быстрее, чем раньше. Как только появится возможность, я позвоню.
Стенстрём говорил запыхавшись, словно ему пришлось бежать, и положил трубку раньше, чем Мартин Бек успел хоть что-то сказать.
— Он идет туда, — заявил Колльберг.
Следующий разговор состоялся в половине восьмого, он был еще короче и такой же односторонний.
— Энгельбректсплан. Идет по Биргер-Ярлсгатан все быстрее и быстрее.
Они ждали. Переводили глаза с часов на телефон. Пять минут девятого. В голосе Стенстрёма звучало разочарование.
— Он повернул на Эриксбергсгатан и перешел через виадук. Мы идем сейчас по Оденгатан в направлении Оденплан. Похоже на то, что он направляется домой и уже не спешит.
— А черт! Позвони, когда он придет домой.
Не прошло и получаса, как Стенстрём снова позвонил.
— Он пошел не домой, а дальше, по Уппландгатан. По-моему, он вообще не знает, что такое усталость. Просто идет вперед и вперед. Я уже ног под собой не чувствую.
— Откуда ты звонишь?
— С Северного вокзала. Он сейчас проходит мимо Городского театра.
Мартин Бек думал о мужчине, который сейчас шел мимо театра. О чем он думает? Думает ли вообще, или просто ходит и ходит, подгоняемый каким-то темным импульсом? Что он чувствует? Уже более восьми часов он бродит по городу, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, погруженный в себя, сосредоточенный на какой-то мысли или на созревающем решении.
В течение следующих трех часов Стенстрём звонил четырежды из разных мест. Бенгтссон держался поблизости от Эриксбергсплан, но ни разу не подошел к дому.
В половине третьего Стенстрём сообщил с Рёрстрандгатан, что Фольке Бенгтссон наконец пошел домой и свет в его квартире сразу же погас.
Мартин Бек велел Колльбергу сменить своего коллегу.
В воскресенье, в восемь часов утра Колльберг вернулся, разбудил Ольберга, который спал на кушетке, свалился на нее сам и мгновенно заснул.
Ольберг подошел к Мартину Беку, сторожившему телефон.
— Колльберг вернулся? — спросил Мартин Бек и посмотрел на Ольберга красными глазами.
— Спит. Свалился, как сноп. Теперь там Стенстрём.
Первого сообщения они ждали всего лишь два часа.
— Он уже на улице. Идет в направлении моста на Кунгсхольмен.
— Как он выглядит?
— Как всегда. Одет точно так же, черт его знает, может, он вообще не раздевался.
— Быстро идет?
— Нет, нормально.
— Ты выспался?
Немного. Но, конечно, не могу сказать, что чувствую себя, как супермен.
— Хорошо.
Стенстрём звонил примерно один раз в час вплоть до четырех дня. Фольке Бенгтссон гулял уже шесть часов и сделал только две коротких остановки, когда на минутку заходил в закусочные-автоматы. Он бродил по Кунгсхольмену, Сёдермальму и Старому Городу. К дому Сони Хансон он вообще не приближался.
В половине шестого Мартин Бек заснул у телефона. Через четверть часа Стенстрём его разбудил.
— Нормальмсторг. Идет в направлении Страндвеген и выглядит теперь совершенно иначе.
— Как?
— Словно проснулся и ожил. Он как-то странно возбужден.
Через полчаса.
— Приходится быть осторожнее. Он как раз повернул с Оденгатан на Свеавеген. Смотрит на девушек.
Половина десятого.
— Он на перекрестке Карл-Стуре. Медленно идет к Стуреплан. Еще больше успокоился и по-прежнему разглядывает девушек.
— Действуй осторожнее, — сказал Мартин Бек.
Наконец-то ему было хорошо, он чувствовал себя свежим, несмотря на то, что два дня и две ночи почти не сомкнул глаз.
Он встал и глянул на карту, по которой Колльберг красным карандашом пытался следить за метаниями Бенгтссона. Зазвонил телефон.
— Это сегодня уже десятый раз, — сказал Колльберг.
Мартин Бек поднял трубку и взглянул на настенные часы. Без одной минуты одиннадцать.
Он услышал голос Сони Хансон, хриплый и немного взволнованный.
— Мартин! Он уже здесь.
Он сжал трубку в руке.
— Мы едем к тебе, — сказал он.
Соня Хансон положила трубку и посмотрела на часы. 23.01. Через четыре минуты в квартиру войдет Ольберг и освободит ее от неприятного чувства беспомощности, которое усиливалось, когда она вспоминала, что живет одна.
У нее потели ладони, она вытирала их о хлопчатобумажное платье. При этом ткань натягивалась на бедрах.
Она пошла в темную спальню и посмотрела в окно. Босиком на паркетном полу было холодно стоять, она поднялась на цыпочки, рукой оперлась на оконную раму и осторожно отодвинула тоненькую занавеску. Внизу было много людей, в основном перед рестораном напротив дома. Она обнаружила его только через полторы минуты. Он шел по Рунебергсгатан прямо к дому, медленно миновал низкую стенку и продолжил путь в направлении Биргер-Ярлсгатан. Дойдя до трамвайных рельсов, повернул направо. Через тридцать секунд исчез из виду. Передвигался он быстро, плавным шагом, устремив взгляд прямо перед собой, словно не обращал внимания на происходящее вокруг или ни о чем не думал.
Она вернулась в гостиную, где было тепло и светло. Закурила и жадно вдохнула дым. Она уже знала, чего ему нужно, но каждый раз чувствовала облегчение, когда он исчезал и оставлял в покое телефонную кабину. Слишком долго она ждала этого пронзительного телефонного звонка, который должен был уничтожить покой в ее душе и принести в ее дом нечто иррациональное и тревожное. Теперь она надеялась, что до этого дело вообще не дойдет. Что все это лишь глупая ошибка, что она наконец сможет вернуться к своим привычным служебным делам и больше никогда не должна будет помнить об этом мужчине.
Она взяла свитер, который вязала уже третью неделю. Подошла к зеркалу и приложила свитер к себе. Он был уже почти готов. Она снова посмотрела на часы. Ольберг опаздывал почти на десять секунд. Сегодня он не сможет побить свой собственный рекорд. Она улыбнулась, потому что знала, что он будет злиться. Увидела в зеркале свою спокойную улыбку и заметила, что на лбу у самых волос появилось несколько маленьких капелек пота.
Соня Хансон пошла в ванную. Она слегка расставила ноги на холодных плитках, наклонилась вперед и сполоснула лицо и руки холодной водой.
Закрыв кран, она услыхала, как у двери возится Ольберг. У него уже было больше минуты опоздания.
С полотенцем в руке она выбежала в прихожую, сняла цепочку и открыла дверь.
— Слава Богу, хорошо, что ты уже здесь, — сказала она.
