Гюнвальд Ларссон еще раньше осознал, что при всем желании не успеет съездить домой в Болльмуру, чтобы принять душ и переодеться, а если Мартин Бек лелеял какие-нибудь планы в этом или ином духе, они быстро были пресечены тем фактом, что с половины девятого он был прикован к телефону, отвечая преимущественно лицам, имевшим весьма косвенное отношение к визиту высокого гостя.
В суматохе в штаб сумели просочиться два аккредитованных репортера. Считалось, что эти журналисты положительно относятся к полиции, поэтому в Центральном полицейском управлении всячески старались не задеть их. Стоя в полуметре от одного из охотников за новостями, начальник ЦПУ обратился к Мартину Беку:
— Где Эйнар Рённ?
— Не знаю, — солгал Мартин Бек.
— Чем он занят?
— Тоже не знаю, — повторно солгал Мартин Бек. Протискиваясь сквозь толпу, чтобы спастись от дальнейших вопросов, он услышал, как шеф пробурчал:
— Странно. В высшей степени странная постановка дела.
В начале одиннадцатого позвонил Рённ и после долгих экивоков добился того, что к телефону подозвали Гюнвальда Ларссона.
— Ну вот, привет, это Эйнар.
— Все готово?
— Да, по-моему, все.
— Молодец, Эйнар. Устал?
— Да уж, что есть то есть. А ты-то сам?
— Свеж, как дохлая свинья, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Вчера так и не добрался до постели.
— Ну, мне-то удалось ухватить два часика.
— И то хлеб. Ты уж там поосторожнее.
— Ладно. Ты тоже.
Гюнвальд Ларссон ничего не сказал про Гейдта — во-первых, в пределах слышимости было чересчур много посторонних, во-вторых, это известие могло лишь еще больше взволновать Рённа. Если он вообще волновался.
Гюнвальд Ларссон пробился к окну, демонстративно встал спиной к остальным и уставился наружу. Его взору не открылось ничего особенного: строящийся новый суперкомплекс полицейского управления да малюсенький клочок угрюмого, серого неба.
Погода была обычная для этого месяца: ноль градусов, ветер северо-восточный, временами дождь со снегом.
Не больно-то отрадно для огромной армии постовых, да и для демонстрантов тоже.
В одном шеф сепо явно оказался прав. Все прошедшие сутки из Норвегии, а еще больше — из Дании, прибывали демонстранты. Вместе с аборигенами они теперь образовали сплошную стену от Северной заставы до площади Сергеля и здания риксдага в модернизированном, еще не обжитом и никуда не годном с точки зрения условий обитания центре Стокгольма.
В половине одиннадцатого Мартину Беку удалось вызволить тройку своих сотрудников из окружения и увести в прилегающую комнату, где Гюнвальд Ларссон первым делом запер двери и снял все телефонные трубки.
Вступительное слово Мартина Бека было очень кратким:
— Только мы четверо знаем, что Рейнхард Гейдт находится в городе, и, скорее всего, в составе полностью укомплектованной группы опытных террористов. Кто из вас считает, что с учетом этого нам следует изменить наши планы?
Все молчали, наконец Меландер вынул изо рта трубку и сказал:
— Насколько я понимаю, перед нами та самая ситуация, из которой мы все время исходили. Я не вижу никаких причин теперь пересматривать планы.
— Какому риску подвергаются Рённ и его люди? — спросил Бенни Скакке.
— Очень большому, — ответил Мартин Бек. — Во всяком случае, лично я так считаю.
Только Гюнвальд Ларссон высказался совсем в другом духе:
— Если этот чертов Гейдт или кто-нибудь из его пособников уйдет живьем, для меня лично это будет тяжелым поражением. Независимо от того, взорвут они американца или нет.
— Или застрелят его, — сказал Скакке.
— Застрелить его, по-моему, невозможно, — бесстрастно произнес Меландер. — Вся периферийная охрана основана на том, чтобы не допустить акций на расстоянии. К тому же в тех редких случаях, когда сенатор будет выходить из бронированной машины, его охраняют полицейские с автоматическим оружием и пулестойкими щитами. По плану все опасные районы взяты под постоянное наблюдение с двенадцати ночи.
— А прием сегодня вечером? — вдруг спросил Гюнвальд Ларссон. — Шампанское этому подонку подадут в пулестойких бокалах?
Один Мартин Бек рассмеялся — негромко, но от души. И сам удивился, что способен смеяться в такую минуту. Меландер терпеливо произнес:
— Прием — забота Мёллера. Если я верно понял, сегодня ресторан будут обслуживать исключительно вооруженные сотрудники службы безопасности.
— А жратва? — не унимался Гюнвальд Ларссон. — Мёллер сам будет стряпать? В таком случае бедный сенатор вряд ли доживет до утра.
— Все кулинары и повара — надежные люди, к тому же их тщательно обыщут и будут держать под наблюдением.
Наступила тишина. Меландер дымил своей трубкой. Гюнвальд Ларссон открыл окно, впуская леденящий ветер и редкий дождь вкупе со снегом и с обычной дозой копоти вместе с ядовитыми промышленными выбросами.
— У меня еще вопрос, — сказал Мартин Бек. — Кстати, времени осталось совсем мало. Кто из вас считает, что нам следует предупредить шефа секретной полиции о том, что Гейдт и, следовательно, группа БРЕН находится в Стокгольме?
Гюнвальд Ларссон презрительно плюнул в окно. Скакке заметно колебался, но ничего не сказал. И на этот раз на долю Меландера выпало сделать логический вывод:
— Ни Эрику Мёллеру, ни ближней охране не станет легче от того, что они в последнюю минуту получат эти данные. Скорее, наоборот. Можно ожидать смятения и противоречивых приказов. Ближняя охрана уже сформирована и хорошо знает свои обязанности.
— Ладно, — заключил Мартин Бек. — Как вы помните, есть ряд деталей — и не только деталей, — о которых известно лишь нам четверым и Рённу. Если что сорвется, мы будем козлами отпущения.
— Я готов блеять, — сказал Скакке.
Гюнвальд Ларссон опять презрительно плюнул в окно.
Меландер задумался. Он тридцать пятый год служил в полиции, и ему скоро исполнялось пятьдесят пять лет. Понижение в должности, а то и увольнение было бы для него весьма некстати.
— Нет, — произнес он наконец. — Мне на это не наплевать. Но я готов пойти на разумный риск. Как в данном случае.
Гюнвальд Ларссон посмотрел на свои часы. Мартин Бек проследил его взгляд и заметил:
— Да, скоро пора начинать.
— Будем строго придерживаться плана? — спросил Скакке.
— Будем, если ситуация вдруг резко не изменится. Это уже на ваше усмотрение.
Скакке кивнул. Мартин Бек добавил:
— Итак, мы с Гюнвальдом садимся в один из скоростных полицейских «поршей», чтобы можно было и обогнать кортеж, и повернуть обратно, если понадобится.
