Полицейская волна заработала снова, и на центральный узел обрушился поток донесений.
Поток слов — притом оскорбительных — обрушился и на Стига Мальма.
— Ну и ну, хорош эксперт по связи, — говорил начальник ЦПУ. — С таким же успехом я мог сидеть у себя на даче, когда все произошло. Кстати, что же все-таки произошло?
— Не знаю точно, — ответил Мальм, заметно оробев. И продолжал: — Послушай, дружище…
— Я тебе не дружище. Я верховный руководитель полицейского ведомства страны. Я требую, чтобы меня держали в курсе всего, что происходит в этом ведомстве. Понятно? Всего. А ты сейчас отвечаешь за связь. Что произошло?
— Я же сказал, что не знаю точно.
— Начальник связи, который ничего не знает, — гремел начальник ЦПУ. — Великолепно. Что ты, собственно, знаешь? Ты знаешь, когда тебе надо подтереться?
— Но ведь…
Если Мальм и вправду хотел что-то объяснить, шеф лишил его этой возможности.
— Мне непонятно, почему ни начальник охраны порядка, ни Мёллер, ни Бек, ни Ларссон, ни Пакке, или Макке, или как там его, не считают нужным явиться сюда и доложить или хотя бы позвонить…
— Да ведь коммутатор не соединяет никого, кроме твоей жены, — не без ехидства заметил Мальм.
Он немного осмелел, но до того самоуверенного Мальма, каким он сам себя видел, было еще далеко.
— Ладно, рассказывай про покушение.
— Но я правда ничего не знаю. Бек и Ларссон, кажется, уже едут сюда.
— Кажется? Эксперт по связи, который ничего не знает. Монументально. И кто же будет на этот раз бараном отпущения?
Тот же, кто всегда им бывает, подумал Мальм. Вслух он сказал:
— Фамилия нашего сотрудника не Макке, а Скакке, Бенни Скакке. И не «бараном отпущения» надо говорить, а «козлом отпущения». И слово «монументально» применяется обычно, когда говорят о каком-нибудь сооружении.
Мальм явно справился с испугом.
Начальник ЦПУ резко встал и быстро прошагал к окну, завешенному тяжелой гардиной.
— Нечего меня поправлять, — яростно произнес он. — Если я говорю «баран отпущения», значит, так положено. Если понадобятся исправления, я сам исправлю.
Сейчас полезет на стену, тоскливо подумал Мальм. Хоть бы сорвался.
В дверь постучали.
Вошли Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон.
Мартин Бек не мог пожаловаться на рост, но рядом с Гюнвальдом Ларссоном он казался не таким уж внушительным.
Гюнвальд Ларссон одним взглядом оценил ситуацию и произнес:
— Так, очередная сцена. Не помешали? Повернулся к Мальму и спросил:
— Ты рассказал ему про бордели? Мальм кивнул:
— Говорит, нисколько не остроумно. Говорит, это что-то вроде цветомузыки.
— А ты сказал, как человек потом выглядит? Сказал про полоски?
— Нет. Этого я не стал говорить. Ты слишком вульгарен, Ларссон.
— Полоски? — вмешался начальник ЦПУ.
— Ага, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Словно «раковая шейка».
Начальник ЦПУ расхохотался и сел за стол, держась за живот.
— У тебя нет чувства юмора, Стиг, — сказал Гюнвальд Ларссон Мальму.
— Да уж, чего нет, того нет, — выдохнул начальник ЦПУ.
— Придется тебе, Мальм, записаться на курсы повышения квалификации остряков, — продолжал Гюнвальд Ларссон.
— А что, есть такие? — спросил Мальм.
— Ага, при университете.
Гюнвальд Ларссон заговорщически поглядел на Мартина Бека, который явно ничего не уразумел из этого странного разговора.
Тем временем начальник ЦПУ взял себя в руки.
— А теперь докладывайте все про эту бомбу.
— Мы исходили из гипотезы Гюнвальда и новейших данных, — начал Мартин Бек. — Многое говорило за то, что они верны. БРЕН еще ни разу не совершал террористических актов в Европе и совсем недавно перешел к действиям в больших городах, где сосредоточены крупные полицейские силы. К тому же наш высокочтимый гость — желанная дичь для всевозможных террористических организаций.
— Всевозможных?
— Ну да. Известно, что многие воинствующие левацкие группировки выступают против его реакционных установок и даже некоторые правые считают, что он перегибает палку. С точки зрения пацифистов, он олицетворяет войну. Этот сенатор относится к разряду политиков, которых многие опасаются — не столько из-за них самих, сколько из-за стоящих за ними сил. Словом, соблазнительная мишень для БРЕН. Опасное и для многих, исключая некоторые круги в США, ненавистное лицо. Когда его выдвинули кандидатом в президенты, многие избиратели явно были готовы голосовать за любого другого человека, так они боялись последствий его внешнеполитических идей — например, прямой конфронтации великих держав. Если говорить о Ближнем Востоке, то он упорно выступает за американскую помощь Израилю. В вопросе вьетнамской войны он один из самых ярых «ястребов». И нет никакого сомнения, что он поддерживал фашистскую хунту в Чили, ответственную за убийство президента Альенде, командующего вооруженными силами и тысяч других людей. Положительного о нем можно сказать только то, что он не лишен мужества, образован, умеет располагать к себе людей.
— А я-то считал тебя аполитичным, — заметил начальник ЦПУ.
— Так и есть. Я только излагаю некоторые факты. Осталось добавить, что он, несмотря на провал администрации Никсона, сохранил политическое влияние как в своем родном штате, так и в федеральном сенате.
Мартин Бек поглядел на Гюнвальда Ларссона, тот кивнул.
— Теперь перейдем к покушению. С самого начала у нас сложилось впечатление, что БРЕН или какая-нибудь подобная организация могут попытаться нанести удар. Поскольку июньское покушение, при котором присутствовал Гюнвальд, удалось на сто процентов, несмотря на всевозможные охранные мероприятия, мы все больше склонялись к выводу, что здесь будет применен тот же modus operandi
[13]
, как ты, Мальм, кстати и некстати любишь выражаться. Была создана особая группа, в нее вошли пять достаточно опытных сотрудников уголовной полиции, а именно мы с Бенни Скакке от группы расследования убийств, Гюнвальд Ларссон и Эйнар Рённ из отдела насильственных преступлений, и Фредрик Меландер из отдела краж, превосходный организатор и аналитик. Каждый из нас прикинул, какое место лучше всего подходит для покушения на машину с сенатором и часть эскорта. И все указали одну и ту же точку.
— У Северной заставы?
— Вот именно. Менять маршрут не было смысла, потому что кортеж рисковал нарваться на резервные бомбы, которые мы, кстати, пока не смогли обнаружить. И мы решили принять другие контрмеры двоякого рода.
У Мартина Бека пересохло во рту, и он повернулся к Гюнвальду Ларссону, который продолжил:
