Теперь Меландер продолжил поиски в другом направлении.
В квартире было два источника тепла — изразцовая печь и маленькая железная печурка; заслонки дымоходов у обеих были закрыты.
Дверь в прихожую полностью выгорела, так же как и дверная рама, однако замок сохранился. Ключ торчал изнутри, он немного подплавился, но все же свидетельствовал о том, что дверь была заперта и к тому же на два оборота.
Вскоре начало темнеть и Меландер, обдумывая заметно исправленную версию, направился домой, в свою уютную квартиру на Полхемсгатан, где его ожидал ужин, несколько спокойных часов у телевизора и в завершение всего десятичасовой крепкий сон. Переступив через порог, он увидел, что жена уже накрыла на столе в кухне и еда готова. Печеные бобы и жареные сосиски. Его шлепанцы стояли на привычном месте у кресла перед телевизором, а кровать, казалось, ждала своего хозяина и повелителя.
Не так уж и плохо, подумал Меландер.
Его жена была экономной некрасивой женщиной ростом около 175 сантиметров с большой обвисшей грудью, страдающая плоскостопием. Она была на пять лет моложе его, звали ее Сага. Он считал ее очень красивой и придерживался этого мнения на протяжении более чем двадцати двух лет. Она и вправду ненамного изменилась за это время и по-прежнему весила 65 килограммов, а соски ее грудей остались такими же маленькими, розовыми и цилиндрическими, как ластик на торце карандаша.
Когда они легли в постель и выключили свет, он взял ее за руку и сказал:
— Дорогая.
— Да, Фредрик?
— Этот пожар произошел в результате несчастного случая.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— Замечательно. Я люблю тебя.
И они уснули.
На следующее утро Меландер обследовал окна в квартире Мальма. Естественно, стекла и рамы вылетели, но шпингалеты валялись среди золы, кусков черепицы, осколков стекла и прочего хлама. Некоторые из них все еще болтались на обуглившихся остатках оконных рам. Все они были тщательно закрыты изнутри. Фронтон в восточной части дома полностью разрушился в результате взрыва, однако обломки этой стены обуглились не так сильно.
Он нашел еще два предмета.
Во-первых, деревянную раму окна Мальма. Весь ее край был покрыт чем-то желтым и липким. У него не было сомнений, что это остатки пластыря.
Во-вторых, вентилятор, который был вмонтирован в наружную стену. Вентилятор был забит ватой и остатками полотенца.
После этих находок дело совершенно прояснилось. Гёран Мальм совершил самоубийство. Он запер дверь и закрыл все окна, задвинул заслонки и заткнул вентилятор. Он также заклеил пластырем все щели в окнах. Для того, чтобы все кончилось быстро и безболезненно, он ослабил хомутик и снял резиновый патрубок. Потом открыл главный вентиль и лег в кровать. Газ, исходящий через относительно широкую трубу, быстро наполнил комнату; через несколько минут Мальм потерял сознание и максимум через пятнадцать минут умер. Наличие окиси углерода у него в крови, таким образом, объясняется отравлением газом; вероятнее всего, когда начался пожар, он уже был мертв в течение нескольких часов. Все это время газ стремительно выходил из магистрали. Квартира превратилась в настоящую бомбу, крошечной искорки было достаточно, чтобы произошел разрушительный взрыв газа и дом взлетел на воздух.
Последним, что сделал Меландер на месте пожара, было то, что он обследовал газовый счетчик и проверил его показания, получив, таким образом, еще одно доказательство в пользу того, что его версия правильна.
Затем он отправился на Кунгсхольмсгатан и доложил о результатах.
Факты были бесспорными.
Хаммар пришел в восторг и даже не пытался это скрывать.
Колльберг подумал: «А я что говорил», потом сказал это вслух и немедленно начал готовиться к возвращению в относительно спокойную Вестбергу.
Мартин Бек, казалось, о чем-то задумался, но факты оспаривать не стал и утвердительно кивнул.
Рённ с облегчением вздохнул.
Хаммар объявил, что расследование закончено и дело закрыто.
Меландер был доволен собой.
Собственно говоря, оставался один вопрос, на который не было ответа, подумал он. Однако существовали сотни предполагаемых ответов на этот вопрос и выбирать из них единственно правильный было не только не нужно, но и почти невозможно.
Выйдя из туалета, он услышал, как где-то рядом звонит телефон, возможно, даже в его собственном кабинете, но проигнорировал этот звонок. Он пошел в гардероб, надел пальто, и теперь ему предстояли четыре хорошо оплачиваемых выходных дня.
Десятью минутами позже, после пяти с половиной дней адских мук, умерла рыжеволосая Мадлен Ольсен. Ей было двадцать четыре года.
X
Гюнвальд Ларссон тоже задавал себе вопрос, о котором думал Меландер и на который не было ответа.
На нем теперь были его собственный халат и новая пижама, которую он надел в первый раз, а на ногах белые шлепанцы.
Он стоял у окна и старался не смотреть на цветы, которые принес ему Рённ: отвратительно подобранный букет гвоздик, тюльпанов и массы зелени.
— Да, да, — раздраженно произнес он, перелистывая бумаги, которые передал ему Рённ. — Даже ребенок способен это понять.
— Ну, — сказал Рённ.
Он сидел в кресле для посетителей и со скромной гордостью глядел на свой букет.
— Даже если в квартире было столько газа, сколько в первомайском воздушном шаре, не мог же он взорваться сам по себе, черт возьми. Верно?
— Ну…
— Что, ну?
— Ну, почти любая мелочь может вызвать взрыв в заполненной газом комнате.
— Почти любая?
— Да, достаточно даже крошечной искорки.
— Но ведь искорка, черт побери, не может появиться ни с того ни с сего?
— Я как-то расследовал дело, связанное со взрывом газа. Один парень открыл краны и совершил самоубийство. А позже к двери подошел бродяга и позвонил. В звонке проскочила искра, и дом взлетел на воздух.
— Но в данном случае никакой бродяга не звонил в дверь к Мальму.
— Ну, можно найти сотни причин.
— Здесь их быть не может. Существует только одно объяснение, и никто не желает потрудиться, чтобы его найти.
— Его невозможно найти. Все разрушено. Сам подумай, ведь искра может возникнуть в результате короткого замыкания или просто из-за плохой изоляции проводки.
Гюнвальд Ларссон ничего не сказал.
— А во время пожара вся электрическая проводка сгорела, — продолжил Рённ. — Предохранители взорвались. Невозможно даже установить, какой предохранитель вышел из строя раньше, а какой позже.
Гюнвальд Ларссон, как и прежде, ничего не сказал.
