Квартира оказалась однокомнатной. Оконная штора была наполовину опущена, и внутри царил полумрак. Воздух был теплым и спертым. Тепло излучали два старомодных электрокамина с открытыми спиралями. Одежда и другие предметы были в беспорядке разбросаны по полу. Единственным предметом в комнате, который нельзя было сразу же отправить в мусорное ведро, оказалась кровать. Она была достаточно большой, а постельное белье выглядело сравнительно чистым.
Карла Бергрен была в квартире одна. Она уже проснулась, но все еще не встала и лежала в кровати, читая женский журнал. Так же, как и в прошлый раз, когда он ее видел, она была голая и выглядела почти как тогда, за исключением того, что теперь она не дрожала от холода и не заходилась в истерике. Напротив, она казалась очень спокойной.
Она была хорошо сложена, очень стройная, с крашеными светлыми волосами и маленькими, чуть обвисшими грудями, которые наверняка смотрелись наиболее выгодно, когда она лежала на спине, как сейчас; волосы у нее между ног были мышиного цвета. Она лениво потянулась, зевнула и сказала:
— По-моему, еще немного рановато, но, впрочем, ладно.
Гюнвальд Ларссон ничего не сказал, и она, очевидно, ошибочно истолковала его молчание.
— Деньги, естественно, вперед. Положи их на столик вон там. Надеюсь, тебе известна такса? А может быть, тебе хочется чего-нибудь исключительного? Как насчет небольшого шведского массажа? Ручная работа, не пожалеешь.
Ему пришлось пригнуться, чтобы пройти в дверь, а комната была такой крошечной, что он едва в ней поместился. Здесь воняло потом, застоявшимся табачным дымом и дешевой косметикой. Он шагнул к окну и попытался поднять шторы, однако пружину заело, и в результате штора почти полностью опустилась.
Девушка на кровати наблюдала, как он это делает. Внезапно она узнала его.
— Ой, — сказала она. — Я тебя узнала. Ведь это ты спас мне жизнь, да?
— Да.
— Я так тебе благодарна.
— Не стоит благодарностей.
Она чуть задумалась, слегка раздвинула ноги и провела правой рукой по гениталиям.
— Это совсем другое дело, — произнесла она. — Для тебя, конечно, это будет бесплатно.
— Набрось на себя что-нибудь, — сказал Гюнвальд Ларссон.
— Почти каждый говорит, что я привлекательно выгляжу, — застенчиво сказала она.
— Только не я.
— И в постели я тоже хороша. Так все говорят.
— К тому же не в моих правилах допрашивать голых… людей.
Он чуть замялся, подыскивая слово, словно не был уверен, к какой категории следует ее отнести.
— Допрашивать? Ах да, конечно, ведь ты легавый.
И после секундного колебания:
— Я ничего не сделала.
— Ты проститутка.
— Ой, не будь таким грубым. Разве в этом есть что-то плохое?
— Оденься.
Она вздохнула, покопалась в простынях, нашла махровый халат и набросила его на себя.
— А в чем дело? — спросила она. — Чего тебе надо?
— Я хочу спросить тебя кое о чем.
— Меня? О чем же?
— Например, о том, что ты делала в том доме.
— Ничего противозаконного, — сказала она. — Это правда.
Гюнвальд Ларссон вынул шариковую ручку и вырвал из блокнота несколько листов.
— Как тебя зовут?
— Карла Бергрен, но в действительности…
— В действительности? Не вздумай лгать.
— Нет, — сказала она, надувшись, как ребенок. — Я не собираюсь тебе лгать. В действительности меня зовут Карин София Петерсон. Бергрен — это фамилия мамы. А Карла звучит лучше.
— Откуда ты приехала?
— Из Шиллингарюда. Это в Смоланде.
— Ты давно живешь в Стокгольме?
— Больше года. Почти восемнадцать месяцев.
— У тебя было здесь какое-нибудь постоянное место работы?
— Ну… смотря, что ты имеешь в виду. Я немного работала манекенщицей. Это довольно тяжелая работа.
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать… почти.
— Значит, шестнадцать, да?
Она кивнула.
— Итак, что вы делали в той квартире?
— У нас была всего лишь маленькая вечеринка.
— Ты имеешь в виду, что вы ужинали и все такое прочее?
— Нет. Это была секс-парти.
— Секс-парти?
— Ну да. Ты что, никогда о таком не слышал? Это классная вещь.
— Ага, — равнодушно сказал Гюнвальд Ларссон, переворачивая страницу. — Ты хорошо знала этих людей?
— Парня, который там жил, я раньше никогда не видела. По-моему, его звали Кент.
— Кеннет Рот.
— Ах, вот как? Ну, все равно, я никогда раньше о нем не слышала. С Мадлен я тоже была плохо знакома. Они умерли, да?
— Да. А что ты можешь сказать о Максе Карлсоне?
— Я его знала. Мы иногда с ним встречались, но только для того чтобы переспать и получить удовольствие. Это он меня туда привел.
— Он твой сутенер?
Она покачала головой и сказала с наивной торжественностью:
— Нет, я в них не нуждаюсь. С ними одна морока. Этим парням нужны только деньги; кроме своей доли, их больше ничего не интересует.
— Ты знала Гёрана Мальма?
— Это тот парень, который покончил с собой и устроил пожар? Тот, что жил внизу?
— Совершенно верно.
— Никогда о нем не слыхала. Но то, что он сделал, — это просто ужасно.
— А остальные знали его?
— По-моему, нет. Во всяком случае, Макс и Мадлен его не знали. Может быть, с ним был знаком Кент, то есть Кеннет, ведь он там жил, так ведь?
— Ну ладно, что вы там делали?
— Трахались.
Гюнвальд Ларссон пристально посмотрел на нее и медленно сказал:
— Нам придется поговорить об этой вечеринке более подробно. В котором часу ты туда пришла? И как вообще получилось, что ты туда попала?
— Меня пригласил Макс. Сказал, что мы неплохо развлечемся. По пути мы захватили с собой Мадлен.
— Вы добирались туда пешком?
— Пешком! В такую погоду! Мы взяли такси.
— Когда вы туда приехали?
— По-моему, около девяти.
— Что вы там делали?
— У парня, который там жил, оказалось две бутылки вина, и мы их выпили. Потом слушали музыку.
— Ты не заметила ничего необычного?
Она снова покачала головой.
