— Мы должны найти его, — подчеркнул Хаммар, — как можно скорее. Немедленно.
В общем-то больше сказать ему было нечего.
— Инструкции такого рода не слишком конструктивны, — заметил Колльберг.
На всякий случаи он сказал это уже после совещания, когда, свесив ноги, сидел на письменном столе Меландера.
Меландер сидел, откинувшись на спинку кресла и скрестив вытянутые ноги. Глаза его были полузакрыты, в зубах он сжимал свою неизменную трубку.
— Ну так как? — спросил Колльберг.
— Он думает, — ответил Мартин Бек.
— О Боже, я вижу, что он думает, но хочу знать о чем.
— Об одном отрицательном качестве полицейских, — сказал Меландер.
— Да ну, о каком же?
— О недостатке воображения.
— И ты тоже этим страдаешь?
— Да, тоже, — спокойно ответил Меландер. — Весь вопрос в том, не является ли ход расследования этого дела идеальным примером недостатка воображения. Или, возможно, узости мышления.
— С моим воображением все в порядке, — сказал Колльберг.
— Секундочку, — произнес Мартин Бек. — Ты можешь объяснить понятнее?
Он стоял на своем излюбленном месте, у двери, облокотившись на ящики с картотекой.
— Вначале нас вполне устроила версия, что газ взорвался случайно, — сказал Меландер. — Потом мы получили четкие доказательства того, что некто пытался убить Мальма при помощи зажигательного устройства, и дальнейший путь расследования стал совершенно ясен. Мы должны найти Олафсона. Мотив: именно Олафсон это сделал. И мы следуем по этому пути, как если бы мы были сворой гончих с шорами на глазах. Кто знает, не несемся ли мы прямо в тупик?
— Несемся — это именно то слово, которое нужно, — удрученно произнес Колльберг.
— Это ошибка, которая регулярно повторяется и которая привела к провалу сотен расследований. Полиция упорно придерживается того, что считает неопровержимыми фактами. Такие факты указывают в определенном направлении. И все расследование идет в этом определенном направлении. Все другие версии отбрасываются. Лишь потому, что самая очевидная версия, как правило, верна, полиция действует так, словно это имеет место всегда. В мире полно преступников, которым удается уходить от наказания лишь потому, что полиция придерживается подобной доктрины. Предположим, кто-то находит Олафсона прямо сейчас. Возможно, он сидит в каком-нибудь ресторане в Париже или на балконе отеля в Испании или Марокко. Возможно, он сумеет доказать, что сидит там вот уже два месяца. И что же прикажете нам делать?
— Ты имеешь в виду, что мы должны просто-напросто послать ко всем чертям этого Олафсона? — спросил Колльберг.
— Вовсе нет. С того момента, когда Мальма остановили за превышение скорости и задержали, он начал представлять опасность для Олафсона. Поэтому Олафсон — самая очевидная версия. По этой причине мы должны постараться найти его. Однако мы забываем, что указанная версия с большой вероятностью может оказаться совершенно бесполезной в нашем случае с пожаром. Если даже подтвердится, что он торговал наркотиками или поставил фальшивые номера на несколько автомобилей, это все равно ничего нам не даст. Вполне вероятно, что он вообще не имеет никакого отношения к нашему делу.
— Будет весьма странно, если окажется, что Олафсон не имеет никакого отношения к этому делу.
— Согласен. Однако странные вещи тоже иногда происходят. То, что Мальм покончил с собой именно тогда, когда кто-то пытался его убить, является очень странным совпадением. Я задумался над этим уже тогда, когда обследовал место пожара. Еще одна странность, над которой никто толком не задумывался, состоит в следующем: с момента пожара прошло почти три недели, и в течение всего этого времени никто не видел Олафсона и ничего о нем не слышал. Это позволяет нам сделать определенные выводы. Однако неоспоримым фактом, насколько мне известно, является также и то, что никто не видел Олафсона в течение целого месяца до пожара.
Мартин Бек выпрямился и задумчиво сказал:
— Да, правда.
— Этот аргумент, несомненно, заслуживает внимания и заставляет нас выдвигать определенные предположения, — сказал Колльберг.
Они принялись обдумывать возможные предположения.
Чуть дальше, в том же коридоре, Рённ проскользнув в кабинет Гюнвальда Ларссона и сказал:
— Знаешь, я кое о чем думал вчера вечером.
— О чем?
— Ну, лет двадцать назад я несколько месяцев работал в Сконе. В Лунде. Я уже забыл, почему там оказался. — Он сделал паузу и потом прочувствованно произнес: — Это было ужасно.
— Что?
— Сконе.
— Ага. И о чем же ты думал?
— Там были только свиньи и коровы, поля и студенты. И жара. Я едва не расплавился. Так вот, тогда там произошел большой пожар. Ночью сгорел завод. Позже оказалось, что пожар случайно устроил какой-то сторож. Он сам поднял тревогу, но все перепутал и позвонил в пожарную охрану в Мальмс. Понимаешь, он был оттуда. Поэтому, в то время как огонь вовсю полыхал в Лунде, пожарные мотались по Мальмё в поисках пожара, с раздвижными лестницами, помпами, сетями, в которые собирались ловить прыгающих из окон людей, и так далее.
— Ты хочешь сказать, что Цакриссон был настолько глуп, что, стоя почти в самом центре Стокгольма, позвонил в пожарную охрану Накки?
— Да, я имею в виду что-то в этом роде.
— Он этого не сделал, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Я обзвонил все полицейские участки города и пригородов. Ни в одном из них пожар в тот вечер не зарегистрирован.
— На твоем месте я бы позвонил и в пожарную охрану.
— Если бы ты был на моем месте, тебе бы уже осточертели все эти пожары. Кроме того, больше шансов получить разумный ответ от полиции. Относительно больше, естественно.
Рённ направился к двери.
— Эйнар?
— Да.
— А зачем им понадобились сети? На заводе, ночью?
Рённ задумался.
— Не знаю, — наконец сказал он. — Возможно, у меня чересчур разыгралось воображение.
— Ты так полагаешь?
Гюнвальд Ларссон пожал плечами и продолжил ковыряться в зубах ножом для разрезания бумаги.
Однако на следующее утро он принялся обзванивать все пожарные части в пригородах Стокгольма. Загадка разрешилась удивительно быстро.
— Хорошо, — сказал доброжелательный голос в пожарной части Сольны-Сундбюберга. — Конечно, я могу проверить.
И спустя десять секунд:
— Да, в тот вечер у нас был ложный вызов на Рингвеген, 37 в Сундбюберге. Мы приняли его в 23 часа 10 минут. По телефону. Вас интересует еще что-нибудь?
— В полиции мне ничего не сказали об этом, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Но ведь полиция обязана была туда приехать, так?
