— Где Леннарт? — спросил Мартин Бек.
Гюнвальд Ларссон нехотя оторвался от своих дантистских изысканий, вытер нож об рукав пиджака и сказал:
— Черт возьми, откуда мне знать?
— А Меландер?
Гюнвальд Ларссон положил нож в стаканчик для карандашей и пожал плечами.
— Наверное, в туалете. А что ты хотел?
— Ничего. Чем ты, собственно, занимаешься?
Гюнвальд Ларссон не ответил сразу. Только когда Мартин Бек был на полпути к двери, он сказал:
— Не понимаю, что у людей в голове?
— Что ты имеешь в виду?
— Я только что говорил с Ельмом. Вообще-то он искал тебя. Так вот, один парень из округа Мария нашел в кустах на Хорнстульстранд дамские трусики. Нам этот болван, естественно, ни слова не говорит, а отдает их в лабораторию и заявляет, что якобы эти трусики, возможно, были сняты с трупа в парке Тантолунден. Ребята в лаборатории, разинув рты, глядят на розовые трусы пятьдесят четвертого размера, которые, возможно, были бы велики даже Колльбергу, и ломают себе голову над тем, что это должно значить. И я им вовсе не удивляюсь. Ну, разве можно вообще держать в полиции таких идиотов?
— Я тоже иногда над этим размышляю, — сказал Мартин Бек. — А что он еще говорил?
— Кто?
— Ельм.
— Ты должен ему позвонить, но не занимай телефон надолго.
Мартин Бек вернулся к своему временному письменному столу и позвонил в лабораторию.
— Да, так, что касается этого твоего билета, — сказал Ельм. — Никакие пригодные отпечатки пальцев с него снять нельзя, эту бумажку можно выбросить в макулатуру.
— Я так и думал, — сказал Мартин Бек.
— Мы еще не совсем готовы. Отчет я пришлю тебе, как обычно. Да, мы обнаружили на нем какие-то синие хлопчатобумажные волокна, наверное из кармана.
Мартин Бек вспомнил о синем плащике, который Буссе сжимал в ручонках. Он поблагодарил и положил трубку. Потом вызвал автомобиль и надел пиджак.
Была пятница, бегство из города находилось уже в полном разгаре, несмотря на то, что было еще довольно далеко до вечера. Автомобили плотным потоком двигались по мостам, и хотя водитель ехал хорошо и расчетливо, им понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до Тиммермансгатан.
Женщине, которая открыла дверь, было около пятидесяти. Маленькая и сухопарая, в коричневом шерстяном платье и цветастых шлепанцах. Она вопросительно посмотрела на Мартина Бека глазами за очень толстыми стеклами очков.
— Фру Энгстрём?
— Да, — ответила она голосом, который для такого хрупкого создания звучал чересчур грубо.
— Герр Энгстрём дома?
— Нет, — ответила она. — Что вам угодно?
— Я хотел бы поговорить с вами. Я знаю одного ребенка, за которым вы присматривали.
— Какого ребенка? — подозрительно спросила она.
— Бу Оскарсона. Его мать дала мне ваш адрес. Вы позволите войти?
Женщина распахнула дверь, и Мартин Бек вошел в миленькую прихожую и мимо двери в кухню прошел в единственную комнату в квартире.
— Извините, — сказала женщина, — а в чем дело? Что-то случилось с Буссе?
— Я из полиции, — сказал Мартин Бек. — Это просто обычный опрос, вам нечего опасаться. А с Буссе все в полном порядке.
Сначала женщина казалась немного испуганной, но теперь она постепенно оживилась.
— А почему я должна опасаться? — сказала она. — Я не боюсь полиции. Речь идет об Эскиле?
Мартин Бек улыбнулся ей.
— Да, фру Энгстрём, я, собственно, пришел поговорить с вашим мужем. Похоже на то, что несколько дней назад он видел Буссе.
— Эскил?
Она с изумлением посмотрела на Мартина Бека.
— Да, — сказал он. — Вы не знаете, когда он придет?
Она внимательно смотрела на Мартина Бека круглыми синими глазами, которые за толстыми стеклами очков казались неестественно большими.
— Но… Эскил умер, — наконец сказала она.
Теперь Мартин Бек внимательно смотрел на нее. Прошла минута, прежде чем он очнулся и сумел выдавить из себя:
— Извините, я этого не знал. Мне очень жаль. Когда это случилось?
— В этом году, тринадцатого апреля. Автомобильная катастрофа. Доктор сказал, что он не мучился, что это произошло быстро.
Женщина подошла к окну, она смотрела на печальный двор. Мартин Бек смотрел на ее исхудалую спину в слишком просторном платье.
— Мне очень жаль, фру Энгстрём, — сказал он.
— Эскил ехал в Сёдертелье на своем грузовике, — продолжила она. — Это было в понедельник.
Она повернулась. Когда она заговорила снова, голос у нее уже был более спокойным.
— Эскил работал шофером тридцать два года и ни разу не попадал в аварию. Это была не его вина.
— Да, конечно, — сказал Мартин Бек. — Мне в самом деле ужасно неприятно, что я вас побеспокоил. Очевидно, произошла какая-то ошибка, за него приняли кого-то другого.
— А те мерзавцы, которые в него врезались, остались совершенно безнаказанными, — сказала она. — Потому что украли автомобиль.
Она кивнула с отсутствующим видом. Подошла к кушетке и принялась бесцельно поправлять подушки.
— Я сейчас уйду, — сказал Мартин Бек.
Он внезапно почувствовал сильный приступ клаустрофобии, больше всего на свете ему хотелось немедленно убежать из этой мрачной комнаты и от этой грустной худенькой женщины, но он собрал всю силу воли и продолжил:
— Фру Энгстрём, я бы хотел, если можно, чтобы вы показали мне какую-нибудь фотографию вашего мужа.
— У меня нет ни одной фотографии.
— Но у вас, возможно, есть его паспорт? Или водительское удостоверение?
— Мы ни разу не ездили за границу, поэтому у Эскила не было паспорта. А водительское удостоверение очень старое.
— Я мог бы взглянуть на него? — сказал Мартин Бек.
Она выдвинула ящик комода и дала ему водительское удостоверение. Оно было выдано на имя Эскила Йохана Альберта Энгстрёма в 1935 году. На фотографии был молодой мужчина, с волнистыми волосами, большим носом и маленьким ртом с тонкими губами.
— Теперь он выглядел уже не так, — сказала женщина.
— А как он выглядел? Вы не могли бы попытаться описать его?
Казалось, эта внезапная просьба совершенно не удивила ее, и она мгновенно ответила:
— Он был не такой высокий, как вы, но выше меня. Приблизительно метр восемьдесят два сантиметра. Очень худой. У него были очень редкие волосы, тронутые сединой. Не знаю, что еще я могу вам сказать. Он выглядел симпатично, по крайней мере мне так казалось, хотя, конечно, нельзя утверждать, что он красавец — у него был большой нос и тонкие губы. Но выглядел он симпатично.
