Преступление!
Какое?
Я думаю, тут все ясно! Она работала на сестру плантаторши и
медленно обкрадывала ее. Бросала драгоценности в мусоропровод, а Максим их
подбирал. А поскольку из-за смерти плантаторши там начался шухер, она и
предпочла слинять.
Да, похоже. Очень интересно, что нам расскажет эта Милка.
Может, и ничего, — заявил вдруг Петька. — Она
такая… Балаболка. А плантаторша и ее сестра — родственницы Милкиного отчима.
Она может запросто вообще ничего не брать в голову. Я рассчитываю получить от
нее только одну информашку — своей смертью померла старуха или нет?
А как ты думаешь, мог этот Максим ее пришить?
Вполне! Даже очень похоже на правду. Иначе какого черта он
мотался в Шереметьево только за тем, чтобы на нее посмотреть?
Погоди, давай предположим, что она умерла без посторонней
помощи — просто вышла подышать воздухом на Тверской бульвар, и сердце
остановилось…
Ну и что?
Тогда зачем, действительно, он в Шереметьево мотался?
А вдруг он хотел ее кокнуть, но просто не успел? Она взяла и
сама преставилась?
Тоже возможно.
— А вот если ее убили…
— Погоди, об этом мы подумаем, когда выясним!
И они поспешили к Даше, где надеялись разжиться
интересующими их сведениями.
Даша открыла дверь на звонок. На пороге стояла высокая
тоненькая девочка в очках.
Ты Мила? — на всякий случай спросила Даша.
Да. Привет! А ты Даша?
— Да. Заходи!
А Стас дома?
Он в магазин побежал. Сейчас вернется! Ну,
здравствуй! — Даша протянула девочке руку.
Та от души пожала ее.
Раздевайся и проходи. Ты завтракала?
Да, спасибо!
Тут в прихожую выглянула тетя Витя.
— Здравствуйте, — сказала Мила и сделала книксен.
Здравствуй, здравствуй, деточка, заходи!
Даша провела Милу к себе в комнату.
Садись!
Она не знала, о чем говорить с незнакомой девчонкой, и уже
сердилась на Стаса: не мог раньше сбегать в магазин.
Знаешь, — начала Мила, — я так хотела с тобой
познакомиться — с той минуты, как узнала, что у Стаса появилась сестра. Только
не думала, что это случится уже на следующий день. Не было бы счастья, да
несчастье помогло, знаешь такую пословицу?
Конечно, — улыбнулась Даша.
И мы с мамой очень благодарны вам за приглашение…
Ну что ты, ерунда…
Нет, правда, мама сама уже думала, куда бы меня отправить, а
тут как раз Стас позвонил…
Даша почувствовала, что Мила говорит искренне, и это ей
понравилось.
Тебя мама привезла? — спросила она, просто чтобы что-то
сказать.
Нет, отчим. Ты же, наверное, знаешь, что в вашем доме живет
сестра этой… Ну, которая умерла…
Знаю, — кивнула Даша. — Но как странно ты говоришь
о ней… Ведь у нее же есть имя…
— Да, ее звали Констанция Львовна, но…
Констанция? Красивое имя. А сестру как зовут?
Агриппина Львовна.
Представляю, какое для нее горе…
Наверное…
Они какие-нибудь аристократки? Из старинного рода?
Да, они княжны Микульские.
А как вышло, что одна сестра в Испании, а другая в России?
Я не очень много об этом знаю…
Расскажи что знаешь, интересно же!
Ну, в общем, они родились в Париже, в эмиграции. Констанция
вышла замуж за испанца, а Агриппина — за французского дипломата. Его послали в
Москву, и, в общем, каким-то образом у нее начался роман с одним русским. И ни
одна живая душа об этом не знала. Только у нас в те годы нельзя и думать было
жениться на иностранке. Потом она уехала из России и жила со своим мужем еще
долго. А потом он умер. И у нас все изменилось. Она разыскала своего бывшего
возлюбленного, и они поженились. Уже немолодыми людьми. Вот какая бывает
любовь!
Да, — грустно сказала Даша, вспомнив о Юре, который так
и не сможет приехать на пасхальные каникулы из своей окаянной Бельгии. —
Красивая история. Слушай, а твой отчим кем же им приходится?
Ростик? Он внук их двоюродного брата.
Тоже князь?
Нет, он не князь и даже не граф.
Тут в комнату вошел Стас.
О! Вы уже познакомились! Отлично!
Милка вспыхнула.
Здравствуй, Стасик!
«Кажется, она в него влюблена, — догадалась
Даша. — А что, она мне нравится, хоть и некрасивая».
Ой, Стас, — воскликнула Даша. — Мила мне тут такую
романтическую историю рассказала про нашу соседку!
Да? Мне тоже интересно!
Мила вкратце повторила своей рассказ.
А муж Агриппины Львовны жив?
Нет, умер. Констанция приехала, чтобы забрать ее с собой в
Испанию, потому что она почти ничего не видит.
Ас кем она живет? — поинтересовалась Даша.
Я не знаю, вроде домработница есть и еще какие-то
родственники мужа… Но я точно не знаю. Я до приезда этой Констанции вообще о
ней ничего не слышала.
А почему она у вас остановилась, а не в гостинице? —
спросил Стас.
Она говорит… вернее, говорила, что у нас с иностранцев дерут
бешеные деньги, а обслуживание плохое.
А твой отчим раньше ее знал?
Да, конечно, он много раз у нее бывал в Испании. Она к нему
очень хорошо относилась…
Но отчего же она умерла? — осторожно спросила.
Не знаю, наверное, что-то с сердцем…
А зачем ее ночью понесло на Тверской бульвар?
— Ну, откуда мне знать… Может, подышать захотелось.
А разве она от вас вышла?
Нет, конечно… Она позвонила вечером и сказала, что останется
у сестры до утра.
Это странно, — пробормотал Стас. — Если бы она от
вас пошла на Тверской, это еще можно было бы понять, но от нас… Далековато…
Да, Ростик тоже ничего не понимает.
А он хороший человек? — вдруг спросил Стас.
Кажется, да. Во всяком случае, я ничего плохого о нем
сказать не могу. Маму он обожает, ко мне тоже прекрасно относится… Ему только
всегда некогда, а так…
Скажи, она что, одинокая, эта Констанция?
Да, у нее никого не осталось. Муж умер, сын погиб в горах,
он был альпинист. Но вообще-то… — Мила понизила голос: — Понимаете, она все
время хвасталась своим здоровьем, говорила, что даже гриппом никогда не болеет,
и вдруг… Мне вообще кажется, что ее убили!
